– Но ты чужак и в любом случае должен заработать наше доверие…

– Даже если ты совершенно невиновен перед нами…

– Ты должен сделать жест доброй воли…

– И открыть своё сердце для любви и добра…

Менгарец не выдержал их монотонного бормотания:

– Да моё сердце открыто для любого дружеского общения! А уж жест доброй воли я готов совершить хоть сей момент. Только скажите, какой именно?

Старцы перешли вообще на заунывный, можно сказать, заупокойный тон:

– Эту ночь ты проведёшь здесь, подвергаясь испытаниям…

– При этом обязан будешь вести себя как истинный мужчина…

– Как настоящий продолжатель рода человеческого…

– Выполняя волю и пожелания высших сил сотворения мира!..

Пока они это бормотали, первый старец и оба рыцаря поспешно удалились, а остальные воины занесли в камеру небольшой столик и довольно плотно уставили его отменно пахнущими блюдами, закусками и внушительным кувшином. Затем кряхтя от натуги, внесли широкий таз, похожий на половинку огромной бочки, в котором бултыхалась вода. На проушину таза повесили несколько полотенец, а на тюфяк положили стопку из нескольких льняных простыней. В финале этого странного аттракциона не то щедрости, не то жалости установили на стол маленький огарок свечи и подожгли его. По идее он должен был гореть не более чем полчаса.

На него и ткнул один из старцев скрюченным от ревматизма пальцем:

– У тебя личного времени – пока не догорит свеча!

И покинул тюремную камеру вместе со своим коллегой. Проворные воины тоже удалились беззвучно, только и громыхнула закрываемая за ними дверь. Пленник остался стоять на месте, запоздало сожалея, что не кричал, не требовал и не доказывал. Хотя сразу осознавал: ничего бы крики не помогли. А вот некие подозрения насчёт предстоящих «испытаний» зароились в голове, словно назойливые комары:

– Неужели?! – бормотал он, принюхиваясь к поданным кушаньям. Несмотря на недавний ужин, запахи опять резко разбудили аппетит. – Или меня и в самом деле хотят накормить, потом заставить добровольно помыться, а уже потом потянут поджаривать на костре?.. М-да! И ведь никак грядущего не избежать! Или всё-таки следовало сделать попытку к побегу? Без ножа? Пройти этих вояк врукопашную?.. Нет… ведь «омолодителя» рядом нет. А значит, лучше уж пройти «испытания»… Видимо, чужаки здесь – огромная редкость!.. Если я, конечно, сделал верные предположения… Иначе…

Подкрепился быстро и знатно. Удивляясь, что добрые две трети изысков так и остаются на столе и при всём желании их в себя не впихнёшь. Затем, косясь на догорающий огарок, раскинул простыни на арестантском ложе и быстро помылся. При водных процедурах громко и вслух не стеснялся жаловаться, что вода ледяная, могли бы, мол, и подогреть. Почему-то присутствовала уверенность, что его подслушивают, а то и подсматривают за всеми действиями.

Чтобы согреться, пришлось тщательно растирать тело полотенцем. Но тут и огарок погас окончательно, пришлось на ощупь добираться до своей кровати, укладываться там и накрываться оставшейся простынёю. Понятное дело, что одеваться арестант не стал, притворяться настолько тупым не позволила совесть и чувство собственного достоинства. И готовящуюся к визиту личность обижать не имел права. После чего в тюрьме минут на десять повисла полная тишина. Уже и надежды в голове стали рождаться, что ничего больше не будет и удастся преспокойно выспаться, но не тут-то было! Тихонько скрипнула дверь, а потом и закрылась без привычного грохота. А к арестанту стала приближаться женская фигура, закутанная по грудь в некое покрывало, простынь или в сари.