И снова выдержки из рассказа В.И. Котельникова: «Вбежали во двор, огромный старый двор, квадратом. В моей группе было примерно 15 человек… Когда мы добежали до последнего подъезда, нас осталось только трое… Побежали на чердак– двери там, на наше счастье, взломаны. Упали среди хлама за какую-то трубу и замерли… Мы решили лежать. Объявлен комендантский час, все оцеплено ОМОНом, и практически мы находились в их лагере. Всю ночь там шла стрельба. Когда уже рассвело, с полшестого до полвосьмого мы приводили себя в порядок… Начали потихоньку спускаться. Я, когда дверь приоткрыл, чуть не потерял сознание. Весь двор был усеян трупами, не очень часто, вроде в шахматном порядке. Трупы все в каких-то необычных положениях: кто сидит, кто на боку, у кого нога, у кого рука поднята и все сине-желтые. Думаю, что же необычного в этой картине? А они все раздетые, все голые»[129].

Люди, скрывавшиеся в ночь с 4 на 5 октября в подъездах и подвалах дома по переулку Глубокому, неоднократно слышали окрики «стой» и следовавшие за ними автоматные очереди[130]. В том злополучном дворе оказался и Г.Г. Гусев. Из противоположного крыла дома стреляли. Люди кинулись в рассыпную. Георгий Георгиевич до 2 ч. ночи прятался в одном из подъездов. В 2 ч. ночи пришли неизвестные и предложили вывести желающих из зоны. Гусев немного замедлил, но, когда вышел из подъезда, тех неизвестных уже не было видно, а около арки лежали убитые, первые трое, которые отозвались на призыв незнакомцев. Развернувшись на 180 градусов, он спрятался в тепловом подвале, выкрутив лампочку освещения. В подвале просидел до 5 ч. утра. Выйдя, наконец, на волю, увидел двоих, по виду бейтаровцев. Один из них говорил другому: «Где-то здесь должен быть Гусев». Георгию Георгиевичу снова пришлось укрыться в одном из подъездов дома. Поднимаясь на чердак, в парадном и на этажах видел кровь и много разбросанной одежды.

Фотограф: Новиков Пётр

Судя по показаниям Г.Г. Гусева, Т.И. Картинцевой, депутата Верховного совета И.А. Шашвиашвили[131], помимо омоновцев во дворе и в подъездах дома по переулку Глубокому задержанных избивали и убивали неизвестные «в странной форме».

Тамара Ильинична Картинцева вместе с некоторыми другими вышедшими из Дома Советов людьми спряталась в подвале того дома. Пришлось стоять в воде из-за прорванной трубы отопления. По словам Тамары Ильиничны, мимо бегали, раздавался топот ботинок, сапог, – искали защитников парламента. Неожиданно она услышала диалог двух карателей:

– Здесь где-то есть подвал, они в подвале.

– Там, в подвале вода. Они там все равно передохнут все.

– Давай гранату бросим!

– Да, ну, все равно мы их перестреляем – ни сегодня, так завтра, ни завтра, так через полгода, всех русских свиней перестреляем[132].

Г. Вершинин с большой группой людей был проведен омоновцами через дворы. По его словам, в очередном дворе подогнали небольшие автобусы. В один буквально швырнули женщин, в другой – тех, кто в камуфляже, в третий – тех, кто в гражданке[133].

Утром 5 октября местные жители видели во дворах немало убитых[134]. Через несколько дней после событий корреспондент итальянской газеты «L'Unione Sarda» Владимир Коваль осмотрел подъезды дома по переулку Глубокому. Нашел выбитые зубы и пряди волос, хотя, как он пишет, «вроде бы прибрали, даже песочком кое-где присыпано»[135].

Расстрелы и избиения задержанных продолжались и в некоторых отделениях милиции. Врач Николай Бернс, находясь в одном из таких отделений, попросил милиционера достать медикаменты, чтобы оказать помощь мужчине, которому стало плохо. Милиционер расстрелял того мужчину, сказав: «Вот, оказывай теперь».