В моих руках оказался жилет «Ангелов»! Потрепанный, но настоящий! Я держал его перед собой на вытянутых руках, рассматривая выцветшую «мишень» – герб клуба – белого орла с нимбом на голове. На груди была маленькая нашивка «кандидат».

Миша взял косуху из моих рук, надел и подошел к зеркалу. Потом повернулся ко мне и спросил:

– Ну, как?

– Круто! – я поднял вверх указательный палец. Это была правда – в жилете мой друг смотрелся настоящим байкером.

– Знаешь, Лев, я, пожалуй, возьму его себе! Буду носить. Мне кажется, я имею на это право.

– Но, «Ангелов» ведь больше нет! – возразил я.

– Ну… – задумался друг, – я сниму «мишень» и нашивки. А косуху буду носить.

Мы присели на диван, достали бутылку водки и стаканы.

– Может, Костю подождем? – предложил я.

– Да, ладно, у меня еще есть бутылка, – ответил Миша, – знаешь, Лев, если я сейчас не выпью, у меня сердце лопнет…

Я кивнул, разлил водку в стаканы и мы молча выпили в память о Дяде Сереже, человеке, который был отцом для нас обоих. И плевать, что биологически он был папой только для Миши. Ведь отношения, настоящие отношения между людьми – это намного важнее.

– Ты знаешь, Миша, я всегда удивлялся, что твой папа так относится ко мне. Ну, с теплотой, как будто я для него не чужой человек.

– Он даже как-то спрашивал у меня про тебя, мол, где твой брат? – усмехнулся Миша. – Мне кажется, он и вправду относился к тебе, как ко второму сыну. Я даже ревновал иногда!

– Да ладно! – сказал я. – Но, ты же знаешь, я никогда не пытался заменить ему тебя.

– Знаю, Лев, – Миша резко перестал улыбаться, я заметил, что на его глазах появились слезы. – Я так благодарен, что ты сейчас рядом. Мама, по-моему, не особо печалится о папе. А ты понимаешь, как мне больно…

Я закурил сигарету и протянул ее другу. Миша затянулся и закрыл глаза.

Наверное, нет в мире ничего хуже ситуаций, в которых взрослые начинают выяснять свои отношения с помощью детей. Когда Мишины родители разошлись, он стал проводить много времени с отцом, а мать злилась на него за это. Словно Миша был не собой, а отражением Дяди Сережи. Друг рассказывал мне об этом, не понимая – при чем же здесь он? И сегодня, на похоронах, Мишина мама поспешила уехать, даже не поговорив с сыном.

– Знаешь, Лев, я, наверное, буду теперь жить здесь, в гараже.

– Да ладно?

– А что? Все равно снимать квартиру у меня нет денег, а домой я не хочу возвращаться.

– Думаешь, мама не вынесет тебе мозг по этому поводу? – спросил я.

– Ты же видел ее сегодня! По-моему, ей все равно… мне кажется, я умер для нее вместе со своим отцом…

– Не говори так, – сказал я. – Она же все-таки твоя мама.

– Все равно… – ответил Миша. – Я взрослый парень. И могу сам решать, что мне делать.

Я молча кивнул.

– Я хочу татуировку сделать в память об отце, – продолжил друг. – Напишу его имя на груди, вот здесь, – Миша показал рукой на область сердца.

– Хорошая идея, – сказал я. – Мишаня, а ты не будешь против, если я тоже сделаю себе такую?

– Конечно, не против, – ответил Миша. – Только маме своей не показывай!

Мы засмеялись. Истории с татуировками – это тема для отдельного разговора. Когда мы с Мишей стали увлекаться мотоциклами, то выяснили, что у настоящих байкеров должны быть татуировки. Тем более, Дядя Сережа имел несколько на руках. Едва нам исполнилось восемнадцать, мы поспешили в тату-салон украшать свои тела.

Миша наколол на левом предплечье сову, а мою правую руку от кисти до локтя украсило большое изображение дерева. Родителям про татуировку я ничего не сказал, потому что знал – они не одобрят это увлечение. Но, конечно, отец и мать все узнали. И тогда у меня дома состоялся серьезный разговор. Его итог, как всегда, подвел отец: