Джаван не понимал такой культивации насилия, но, увы, сломать вековые традиции он был не в силах, поэтому приходилось присутствовать на церемониях, смотреть на них и каждый раз удивляться бессмысленности происходящего.

Принц то смотрел на расправы, то беспокойно поглядывал на свою сестру. Все-таки это очень плохо, что у Оры был роман с Куаутемоком, но сейчас его все больше начинало беспокоить здоровье и душевное равновесие сестры. Как-никак, а такое состояние не было нормальным и, того и гляди, могло привести к какому-нибудь недугу. А если она переволнуется, мало ли, еще и руки на себя наложит. Джаван ни того, ни другого не хотел. Тогда он, не найдя ничего лучше, просто взял свою сестренку за руку. Она встрепенулась, посмотрела на него, но брат, кроме того, что подмигнул ей, ничего не сказал. Пусть хотя бы знает, что он всегда рядом, всегда с ней, ее поддержит и всегда поможет, что бы с ней ни случилось, даже если ради этого придется пойти на сговор с вардарагхом.

Едва не помирая от скуки, Джаван разглядывал пленников, которые столпились на вершине храма, ожидая своей участи. Все-таки с ними явно было что-то не то. Конечно, суровый климат джунглей, отличающийся от обычной среды обитания нововеров, и тропические заболевания и хвори могли сказаться на их самочувствии, но не настолько. Все люди были истощенными, бледными. Такое ощущение, словно они сами только и ждут смерти. Никто даже не сопротивлялся, когда их вели к жертвеннику. Максимум один-другой человек стонали перед своим концом. Это не похоже на остальные жертвоприношения, которые видел Джаван. У других пленников и жертв было как-то больше воли к жизни.

Краем уха принц услышал, как Яджар, который будет представлять храм птицы в союзных переговорах, потому что глава храма Кока-Тан был вынужден отправиться на северные границы, так как произошло очередное нападение вардарагхов, тихо переговаривался с Мануаком Копанаком, главой храма кота. И они говорили о том же самом. Жрецы были несколько удивлены состоянием пленников и не понимали, что с ними не так.

Мануак Копанак высказал опасение, что принесение в жертву еле живых людей тоже не очень-то угодит духам и это не совсем хорошо скажется на ходе переговоров. Да, Джаван прекрасно помнил слова Яджара о том, насколько вредны слухи, и сейчас он все больше и больше в этом убеждался. Простой люд, жалуясь на буйство диких животных, уже говорил о том, что род государя проклят, потому что предыдущего наилучшего убили, а виновников так и не нашли, потому что честь принцессы опорочена. В народе устоялось мнение, что духи не довольны ни победой, ни поведением государя. Но если начнут еще судачить, что жертвы были не достойными предков, то это будет уже явным перебором. Это все не сулило ничего хорошего.

– Может, они больны чем-то? – донеслось до Джавана предположение Яджара.

– Да, или у них паразиты, – скептически хмыкнул в ответ Мануак Копанак.

На этом беседа высокопоставленных брахманов сошла на нет, и Джаван снова заскучал. В этот момент к жертвеннику повели какую-то девушку. Ее уже хотели уложить на ритуальный камень, как она зашлась сильным глубоким кашлем. Она едва не задыхалась, было такое ощущение, что ее вот-вот вывернет наизнанку.

Все с явным изумлением устремили на нее свои взоры. Младшие жрецы, державшие девушку, испуганно отпрянули от нее. Джаван отпустил руку сестры и уж было приготовился схватиться за меч. Как-никак, а все-таки жертвы должны хотеть жить, а когда речь идет о спасении собственной шкуры, можно разыграть и не такой спектакль. Поэтому принц готов был пустить меч в дело, если дамочка только попытается сбежать. Но нет, это был явно не тот случай. Несчастная девушка кашляла все сильнее и сильнее, ее всю трясло. В таком состоянии она не могла сделать и шага.