– Яким! Возьми, и поехали дальше, будет, чем хозяев попотчевать.

Кучер нехотя повиновался, достал из своих бездонных карманов, монету и опустил в открытую ладонь торговца. Тот взял, расстался с горшочком, посмотрел в мою сторону, поклонился. Лица я заметить не успел, фонарь Якима уже переместился на свое место. Торговец удалился к повозке, а я, проезжая мимо все смотрел тому вслед. Тот не трогался с места, а сидел неподвижно, будто ждал чего-то. Когда мы отъехали на почтительное расстояние я отругал Якима за то, что, тот останавливается на дороге, перед всяким встречным.

– Яким, тебе твоя служба ежели дорога, а главное шея. Будь добр, больше не останавливайся на большой дороге.

– Так, а что господин у меня и ружьишко есть теперь. Грех им не воспользоваться.

– Ружье для крайнего случая.

– Кто же знает, когда он крайним станет?

– Если перед каждым будешь останавливаться, то ни до какой Лычихи не доедем.

– Да вот же она! Весело прикрикнул кучер

И правда, выглянув из окна, я увидел огни, и на душе стало спокойней. Прибыв в Лычиху мы сносно расположились в доме у приказчика. Я поинтересовался про местные порядки, и вручил горшочек меду хозяину. Тот, улыбнувшись, как будто стал еще шире в лице и бережно поставил горшочек на стол, приговаривая слова благодарности. Тут же за его спиной появилась дородная баба с заспанным лицом, на которую тот сейчас же стал кричать, веля соорудить стол.

– Вот и славно пропел я, совершенно позабыв про цель приезда, наслаждаясь семейной идиллией. Попросив показать комнаты, я велел накормить лошадей и отправился подготовить медикаменты. Устроившись в комнатах, мы еще обсуждали с Якимом ночного торговца. Яким сказал, что тот ему не понравился сразу, так как смотрел в глаза и ехидно так скалился. Да, чего только не встретишь на дороге.

Спустя некоторое время приказчик, справившись о нашем расположении, доложил, что в церкви меня уже ждут.

Оставив Якима ухаживать за лошадьми и приказав выспаться, я пересел в бричку приказчика, и мы тронулись в путь. Дома были разбросаны по всей округе, в некоторых еще горел свет и на меня после долгой поездки, повеяло уютом. Приказчик походил на высунувшегося из норки крота, который озирается вокруг, словно не может насмотреться на мир. Расспрашивая приказчика, я узнал мало, однако же, мое сравнение с кротом оказалось точным.

– Живу своей горькой долей господин, шеи не разгибаю все над бумагами да расчетами корплю. Поговаривает моя дражайшая супруга, что давеча неспокойно у нас. А я вам вот что скажу, все от причуд и лени. Хоть бы делом, каким занялась, кроме кушаний ничем себя не отягощает, да и то господин запоздало бывает, приносит. Приходится напоминать ей богу все от лени.

Павел Семенович все говорил, так тихо, что цокот копыт порой заглушал его голос, но это ничуть не смущало его. Я узнал, что он служит приказчиком совсем недавно, купец оставил его на хозяйстве, а сам уехал зимовать в город. Говоря это, Павел Семенович чрезвычайно гордился тем фактом, что сейчас он главный в доме. Человек жил в некой своей идиллии, которую не могло ничего нарушить. Даже отвечая о происшествии, тон его остался неизменным.

– Вы знаете, зачем меня вызвали?

– А как же, говорят звонарю совсем худо господин. Вот вы только войдете, вам все расскажут.

На окраине деревни нас ждала церковь. Массивное, высокое здание, залитое темнотой, выглядело настолько нелепым в этой глуши, что я подумал о темнице. Вокруг было пусто, ни деревьев, ни частокола только голая земля. Войдя в церковь, я заметил, что приказчик остался у дверей, и входить не желает. Было очень темно, насилу найдя тяжелую дверь я очутился внутри. У алтаря стояла согбенная фигура, читавшая молитву, спустя минуту, из церковной ниши показался священник, приблизился, обменялся с фигурой несколькими фразами, и та направилась к выходу. Проходя мимо оказалось, что это женщина, в черном платке, скрывающем лицо. Тем временем священник направился ко мне и тепло, встретив, повел меня к себе. Очутившись в его покоях меня, ввели в курс дела.