«О, милые мои муравьишки, ненаглядные термитушки, я вас так обожаю, что всенепременно возьму с собой в Вермонт покататься на лодке» – и швырнуть в них коктейль Молотова. Причем, совершенно неважно, в каком порядке вы это делаете. В любом случае, уверяю вас, вы не достойны любви несчастных насекомых.

Подумав обо всём этом, я внимательно посмотрел на шляпника и понял, что ему всенепременно хочется услышать мою точку зрения, а не только читать сумбурные мысли. И я вкратце обрисовал ему ситуацию, втайне надеясь, что он пролетел сто световых лет из другой галактики не для того, чтобы укорять меня в богохульстве, и его интерес к моим отношениям с религией исключительно научный.

– Так ты веришь в существование жестокого и эгоистичного творца с садистскими наклонностями по отношению к своему творению? – уточнил шляпник в очень возмутившей меня форме.

– Конечно, нет! – издал я восклицание, полное негодования.

– А зачем тогда так трудиться над изучением и описанием того, кого нет?

Ха, усмехнулся я про себя. Это был вопрос уровня дискуссии в воскресной школе с верующим трехлетним мальчуганом. Мой собеседник сам это понял и пожал плечами. После чего задал вопрос чуть более осмысленный.

– Неужели ты считаешь человечество настолько хорошим, что, окажись ты на месте творца, никогда и ни за что не наслал бы на Землю, скажем, потоп?

И тут я всё понял. Я был в коме. Либо, злобные хиппи похитили меня, обкололи своими ЛСД, и я пребываю в трансе. И моя эндопсихическая сущность под влиянием чувства вины перед одноклассницами, за которыми я как-то подглядывал в школьной раздевалке, формирует образ то ли бога, то ли ангела, то ли еще кого-то, пытающегося составить конкуренцию моему эдипову комплексу… Честно говоря, я не слишком силен во всём этом сложносочиненном псевдонаучном бреде, которым многочисленные шарлатаны в кожаных креслах кормят бесхребетных кретинов за семьдесят долларов в час. Но, в данный момент я предпочитал довериться шарлатанам от науки, нежели шарлатанам от религии. Первое для атеиста было не так унизительно, как умереть и вести посмертную беседу с кем-то, чьё существование ты опровергал всю сознательную жизнь.

– Убить миллионы женщин и детей лишь за то, что раскаялся в их творении – поступок, достойный маньяка, – сказал я.

– Люди сами убивают миллионы себе подобных каждый день. Истязают. Насилуют…

– И всемогущий добрый бог легко это позволяет, – я мрачно усмехнулся.

– Бог вообще всё позволяет, ибо дал людям выбор, и они выбрали жизнь без него, когда Адам и Ева ослушались его единственной заповеди. С тех пор Земля – сама по себе. Несмотря на то, что бог постоянно даёт шанс спастись. Спастись от потопа с Ноем – но кто ему поверил? Спастись от египтян с Моисеем – но сколько раз они отворачивались от него? Наконец, бог показал, что можно прожить вполне обычную человеческую жизнь, не согрешая и не становясь рабом земных грехов – но вы, мистер Фелпс, считаете эту историю дешевым фарсом. Что бы вы хотели от творца? Чтобы он привязал к вашим конечностям ниточки и тянул за них постоянно? Выбирал за вас, что поесть, куда пойти, кого любить, что почитать…

– Вы утрируете, милейший, – воображаемый инопланетный святоша начинал меня злить. – Обладай бог теми качествами, которые декларирует каждый обманщик в рясе, то не было бы холокоста и крестовых походов.

– Значит, если кто-то, имея возможность предотвратить зло, не предотвратил его, то сам становится в нём повинен?

– Совершенно верно! – выпалил я, торжествуя.

Приятно побеждать даже воображаемых оппонентов.

– Тогда остановите его, – произнёс шляпник и исчез.