– Она нам всем помогла. Когда бой был в самом разгаре и до немцев оставалось метров восемьсот, начало твориться непонятное. Над нашими головами, в строну фашистов, оставляя за собой огненные шлейфы, полетели странные снаряды. Мы от удивления просто онемели. А у немцев творился настоящий ад. Горела даже земля.

Когда всё закончилось, нам даже не пришлось идти в контратаку. Перед нами было обугленное поле, усеянное сожжённой техникой и трупами вражеских солдат. Страшное дело.

– Небось, «катюши» поработали? – усмехнулся я.

– Тогда я об этом ещё не знал. А когда мы двинулись дальше, то километров через пять увидел я это чудо. Гвардейские миномёты называется. Командир дивизиона, пожилой капитан с перевязанной головой, доложил нашему майору, что в машинах нет топлива и последние снаряды были истрачены на поддержку нашего соединения.

– Дорогой ты мой человек! – расцеловал капитана майор. – Да если бы не вы… Эх! – махнул он рукой.

– Мы бы хотели присоединиться к вам, – слегка поморщился гвардейский капитан, – помогите с топливом.

– Нет топлива, – виновато пожал плечами наш командир.

– Тогда я обязан уничтожить установки. Хочу, чтобы вы были свидетелями, что иного выхода у меня нет, – вытянулся капитан.

– Всё так серьёзно? – спросил майор.

– Техника сверхсекретная и в случае опасности подлежит уничтожению.

– Ну что ж, уничтожай.

А нас к «катюшам» так и не подпустили. Но оружие, я тебе скажу, сила! С таким воевать можно. Жаль, что те пришлось взорвать, мы бы с ними…

Рассказ Лоскутникова был прерван появившейся медсестрой Танечкой.

– А вы, полуночники, почему не спите? – строгим шёпотом произнесла она. – Немедленно спать! Дождётесь у меня, что я товарищу Лыкову пожалуюсь.

– Какая же вы, Танечка, красивая, когда сердитесь, – подкинул леща Паша. – Смотрел бы и смотрел на вас.

– Не подлизывайтесь, ранбольной. – Таня подоткнула спавшее с Пашки одеяло и, погрозив пальчиком, вышла из палаты.

– Эх! – вздохнул парень, провожая её взглядом.

– Спать?

– Спать! А то военврач здесь зверь.

И скрипнув на прощание кроватными пружинами, мы замолчали, думая каждый о своём.

Глава 7.

ЛЕТО СОРОК ПЕРВОГО НА ЮГО-ЗАПАДНОМ

Мою руку и плечо всё-таки закатали в гипс. На следующее утро военврач второго ранга Лыков посмотрел на меня, покачал головой и приказал:

– Этому герою гипс, а то он у нас до майских праздников отдыхать будет.

И вот мы с Лоскутниковым Пашкой стали оба леворукими. Павел как местный сторожил был в авторитете. Ещё больше авторитета придавало ему то, что попал он в госпиталь в начале января в самый разгар контрнаступления под Москвой, уже имел две медали «За отвагу». Самая крутая солдатская награда того времени. Не надо говорить, каково было в сорок первом году, во время всеобщего отступления, бардака и неразберихи заработать такую награду. Наградами в ту пору не баловали. Это было то же самое, что получить звезду Героя во второй половине войны.

После обеда в госпиталь приехал командир нашей бригады, чтобы лично вручить Орден Красной Звезды и запоздавшую егозинскую «Отвагу».

– Выздоравливай, Близнюк, ждём тебя в бригаде, – пожал он мне левую руку и тихонько сунул под одеяло флягу спирта.

После него пожаловали Серёга с Мыколой. На танкистских комбезах сияли такие же, как у меня, ордена. Николай, словно не веря в происходящее, то и дело косил глазом на орден и застенчиво улыбался.

– А вы какими судьбами? – удивился я.

– Да мы тут неподалёку, на переформировании, – во весь рот улыбался механик. – Командира нам дали, а вот от заряжающего пока отказываемся, ждём тебя. Так что давай тут не залёживайся.