– Мин херц, да как же я смогу?! Как же, ведь это обман!! Ежели барыня узнает, мне не поздоровится! Да и не только мне… А Пульхерия Ивановна-то чем провинилась перед вами, что так над ней пошутить хотите?! А опекуны её дознаются потом…

Оплеуха прервала не совсем внятный монолог.

– Тебя кто-нибудь спрашивал? Кого-то интересует, что ты думаешь?! – Сашины глаза метали искры. – Делай так, как велю! Опекуны её на свадьбу не приедут, рады, небось, что с рук племянницу сбудут. А если девица и поймёт, что её обманули – куда ей деваться-то?! Без приданого толкового да без родителей… Промолчит! Не промолчит – ей же хуже! А мне всё едино, на ком жениться, хоть на жабе пупырчатой… Понял? Не слышу!

– Понял, Александр Андреич, – смиренно сказал Ванька, опустив глаза долу.

– Да что ты трясёшься, дурья башка! – вконец разъярился Саша. – Иди сюда! Смотри!

Он толкнул слугу к зеркальцу.

– Ты видишь?! Глаза, нос, волосы – у нас всё одинаковое, словно мы братья! Как две капли воды! Руки у тебя не мозолистые, – продолжал он, – изъясняться умеешь получше моего, манеры имеешь… Всё! Кончено! Адрес вот, на грамоте! А я пошёл. Если вечером не приду – ищи меня… Спросишь у трактирщика где.

Саша повернулся на каблуках и вылетел из комнаты.

Ванька ещё раз посмотрел на себя в зеркало, вздохнул и стал облачаться в барскую одежду. План, придуманный Сашей пугал его и будоражил одновременно: каково это – почувствовать себя вольным человеком?! Хоть ненадолго…

Подъехав на извозчике к небольшому дому Ковалевских, коего и расположение, и окружение вещало о том, что хозяева живут небогато, мало того – скромно, Ваня опять ощутил непривычную дрожь в коленях. Потоптавшись немного у небольших ворот, он вытер о нарядные штаны вспотевшие ладони и, взявшись за колотушку, постучал. Не дождавшись ответа, постучал вновь, но тут дверь неожиданно распахнулась, и юноша отпрянул назад, наступив на камень и потеряв равновесие.

– Что вы, что вы, голубчик!– испуганно воскликнул пожилой мужчина с добрыми голубыми глазами и шапкой русых седеющих волос. – Можно ли так неосторожно!

Он подхватил Ваньку под локоть и помог удержаться на ногах.

– С кем имею честь? – любопытство так и вспыхнуло в его глазах.

Иван, от неожиданности растерявший все мысли, несколько мгновений открывал рот, как рыба, выброшенная не в меру игривой волной на берег, но тут лицо мужчины осветилось неподдельной радостью и он, обернувшись в глубь двора, крикнул:

– Наташа, Наташа, счастье-то какое! Сынок Андрея Александровича Зарецкого к нам пожаловал!

Из открытых дверей не слишком презентабельного дома выглянула невысокая полнотелая женщина и всплеснула руками.

– Охтеньки мне! А у нас и не готово ещё ничего! Проходите, батюшка, проходите! Как же вы на папеньку своего похожи! Чисто Андрей Александрович!

И Ванька, влекомый неумолимой судьбой в лице Николая Пантелеймоновича Ковалевского, бывшего служащего третьего департамента, а ныне дворянина без определённых занятий и доходов, ступил через порог…

– Пожалуйте к столу! – Наталья Николаевна, верная спутница своего супруга, улыбаясь не только глазами и губами, но и всем добрым лицом, провела юношу в гостиную.

Только он собрался присесть за небогато, но заботливо сервированный стол, как хозяйка ахнула:

– А умыться-то! Я, чай, все пропылились в дороге! Палаша, неси воды барину умыться!

При слове «барин» Ванька вздрогнул и вновь вспотел. Он встал и хотел было уж открыться присутствующим невзирая на неминуемые последствия, но тут пулей влетела хорошенькая Палашка с тазом, кувшином и полотенцем на плече и, стреляя глазами в молодого «барина», предложила умыться с дороги. «Барин» неловко закатал рукава непривычной одежды и склонился над тазом. Прохладная вода остудила горевшие щёки, и Ванька укрепился в намерении рассказать правду таким милым и добрым людям. «Чему быть, тому не миновать, – подумал он. – Ну, полютует мин херц, покуражится, но не до смерти ведь… да и барыня заступится…»