– За что? А… – Галине хотелось спросить: «А откуда у мужа такие деньги?» Но горло перехватило, и она умолкла, а затем, повесив трубку, качаясь, пошла к кровати. Её сильное тело вдруг ослабло. «Как же это я обмишулилась? Надеялась, что дадут суток пятнадцать, тем дело и кончится. А тут – десять лет! Он что, отъявленный жулик какой? Подумаешь, водка с коньяком, за это бы и десяти суток хватило. Но откуда у него семь тысяч долларов и двенадцать миллионов рублей?! Да дома вчера нашла ого-го! Где он золотую жилу-то раскопал? Ну и ну-у. Машину купил, детям вперед за год учебы заплатил, одел их. В квартиру кой-чего поднакупил, меня одел. Да ещё однокомнатную квартиру купил! И всё равно целая прорва денег осталась. А-а, ещё ведь и шубу норковую этой шкуре подарил. Но не украл же он эти семь тысяч и двенадцать «лимонов»? Значит, за дело кто-то дал. Ну ладно, за это ещё бы суток двадцать добавить, чтобы не брал лишнего. А тут на-ка – десять лет! О-о-й, Господи, неужели я во всём виновата? Вот что значит жить с завязанными глазами, газет не читать. Там ведь, наверное, про такие дела пишут. А по телевизору с законами не знакомят, там одни сериалы.

Слышала когда-то, что за мелкие делишки давали пятнадцать суток, думала, и сейчас дадут не больше. Эх, неразумная баба ты, Галька. Конечно, если бы не норковая шуба, не взъерошилась бы так. Остальное можно простить, пообещал бы не встречаться с нормировщицей, всё простила бы. Зря всё же позвонила в милицию, надо бы сначала поговорить с ним, после того как застала их голенькими. Постращала бы милицией: мол, смотри, когда пятнадцать суток схлопочешь, из начальников вытурят. О-о-й, ну зачем же я сразу за телефон?! Да ещё женой представилась. Вдруг ему скажут, что это я натрезвонила? Да нет, не должны; там же не идиоты, думаю, сидят. Нет, не скажут».

Мало-помалу успокоившись, Галина встала и пошла на кухню подогревать суп. А заодно выпить рюмочку.

Однако за рюмкой она опять вернулась к мыслям о муже. «Чего вот детям-то сказать? Прямо в лоб им ляпнуть, что отца посадили? Перепугаются бедные. Чего же сказать-то им? Вот ведь задача. Ну, кругом невпротык».

Наконец Галина решилась – собрала на кухне детей, помолчала и скорбным голосом начала:

– Дети, отца-то нашего в тюрьму посадили… Двенадцать миллионов рублей и семь тысяч долларов у него на работе нашли. Уж как они к нему попали, не знаю, милиция сейчас разбирается.

Сын и дочь слушали, широко раскрыв глаза. Не завизжали, не заплакали. Слушали.

– А отца надолго грозят посадить, – продолжала Галина. – Ума не приложу, откуда он такие деньги пригрёб? Машину до этого купил, в дом разного натаскал…

Об однокомнатной квартире умолчала: незачем детям об этом знать. «Надо и Дуське сказать, чтобы не проговорилась». Дети с большим вниманием выслушали мать и, молча, поникшие разошлись по своим комнатам. Правда, сын на пороге остановился и спросил:

– Ма, а на следующий год за учёбу, где денег возьмём?

– Где возьмём, – пожала плечами мать, – дворниками устроимся, подрабатывать будем.

Утаила она, что нашла крупную сумму денег в отцовских штанах. «Ничего, пусть начинают приобщаться к труду, от этого ещё никто не умирал. Вон какие упитанные, женихаться каждый день горазды. А учиться и заочно можно, если тяга не пропадёт».

Проводив детей задумчивым взглядом, Галина с облегчением перевела дух, словно пудовый камень с души свалила. «Почему такая лёгкость, откуда? – удивилась она. – Как будто железный панцирь с себя сбросила. Неужели муж давил, сковывал, а теперь, когда его нет, новая, вольная жизнь началась?»