– Наверное, вы сочтете меня жестоким, – проговорил он наконец возле французского окна гостиной. – Мне всегда трудно выразить чувства: сбиваюсь на абстрактные рассуждения – и все же глубоко вам сочувствую. Да, правда. Не в моих силах изменить обстоятельства, однако переживаю за вас так, что лучше не пытаться объяснить, ибо слова не приведут ни к чему хорошему. Не забывайте о моем сочувствии! Буду часто о вас думать, хотя вряд ли стоит возвращаться к этой теме.

– Знаю, как вы добры, – пробормотала Молли, вырвала ладонь и бросилась наверх, в одиночество своей комнаты.

Роджер сразу направился к матушке, которая сидела за столом, не притронувшись к еде, крайне раздраженная необъяснимым отсутствием гостьи. Она слышала, что мистер Гибсон приехал и уехал, и не могла узнать, оставил ли он какое-то сообщение лично для нее. Беспокойство о собственном здоровье, которое кое-кто из знакомых считал чистой ипохондрией, заставляло ее с нетерпением ждать любого мудрого слова доктора.

– Где ты был, Роджер? И где Молли… то есть мисс Гибсон? – поправилась миссис Хемли, стараясь сохранить барьер формальности в отношениях между молодым человеком и девушкой, волей судьбы оказавшимися в одном доме.

– Ловил земноводных. Кстати, забыл на террасе сачок. Мисс Гибсон сидела там и горько рыдала из-за того, что ее отец собрался снова жениться.

– Жениться? Не может быть!

– Да, в самом деле. И бедная девушка приняла эту новость очень тяжело. Может стоит отправить ей наверх бокал вина, чашку чая – что-нибудь такое. Она совсем обессилела…

– Пожалуй, схожу к ней сама.

Миссис Хемли поднялась, но сын, взяв за руку, возразил:

– Прошу, не надо. Мы и так заставили тебя ждать. Ты очень бледна. Пусть лучше Хэммонд отнесет.

Роджер позвонил в колокольчик, а миссис Хемли, безмерно удивленная, села на свое место.

– И на ком же он собрался жениться?

– Не знаю. Она не сказала, а я не спросил.

– Как это по-мужски! Дело в том, что половина проблемы заключается в характере будущей жены.

– Да, согласен: надо было спросить, – но почему-то подобные разговоры даются мне нелегко. Пожалеть – пожалел, но все же нужных слов так и не нашел.

– И что же ты ей сказал?

– Просто дал совет, какой казался мне лучшим.

– Совет! И это тогда, когда надо было ее утешить! Бедняжка Молли!

– Полагаю, если совет хорош, то послужит лучшим утешением.

– Зависит от того, что именно ты понимаешь под советом. Тише! Вот она.

К их удивлению, Молли выглядела почти как обычно: умылась, привела в порядок прическу, постаралась не плакать и говорить нормальным голосом, чтобы не расстраивать миссис Хемли. Она, конечно, не понимала, что следует рекомендации Роджера думать прежде об окружающих, но поступала именно так. Миссис Хемли, в свою очередь, не знала, удобно ли начать разговор с услышанной от сына новости, однако не могла говорить ни о чем другом.

– Дорогая, твой отец собрался жениться? Позволь спросить, на ком.

– На миссис Киркпатрик. По-моему, когда-то давно она служила гувернанткой в доме графини Камнор. Она часто там гостит, они зовут ее Клэр и, кажется, очень любят, – как можно спокойнее сказала Молли, стараясь не выдать истинных чувств.

– Кажется, я что-то слышала. Значит, она не очень молода? Так и должно быть. И тоже вдова. А дети у нее есть?

– Да, есть, дочь. Впрочем, я мало что знаю, – ответила Молли, опять едва не заплакав.

– Ничего, дорогая. Всему свое время. Роджер, ты куда? Ведь почти ничего не съел.

– За сачком, оставил на веранде: боюсь, как бы мои пленники не разбежались. А что касается еды, я сейчас ем очень немного.

На самом же деле молодой джентльмен не хотел мешать женщинам беседовать. Матушка обладала такой искренней добротой, что в разговоре наедине могла вытащить занозу из сердца девушки. Как только Роджер удалился, Молли подняла наконец на миссис Хемли несчастные глаза и заметила: