Однако в ответ на нее все дружно зашикали. Молли все это так расстроило, что захотелось как можно скорее вернуться домой, однако стоило ей вместе со всеми пройти по прекрасным угодьям, равных которым она не видела ни разу в жизни, как все страдания тут же отступили. По обе стороны дороги купались в солнечном сиянии бархатные зеленые лужайки и уходили в тень раскидистых деревьев. Если мягкие, залитые светом газоны разделялись узкими укрепленными канавами и сменялись лесным мраком, то ничего этого Молли не замечала, а сочетание ухоженных участков с естественными зарослями обладало в ее глазах непостижимым очарованием. Окружавшие особняк стены и заборы были скрыты плетистыми розами, жимолостью редких сортов и другими пышно цветущими лианами. Многочисленные клумбы оживляли изумрудное пространство багровым, алым, синим, оранжевым сиянием.

Крепко сжимая руку Кларинде, Молли вместе со всеми гуляла по саду под предводительством одной из дочерей графа и графини. Достойную леди чрезвычайно забавляло бурное восхищение, с которым гостьи встречали каждый новый пейзаж или просто милый, уютный уголок. Как приличествовало ее возрасту и положению, Молли молчала и лишь время от времени выражала восторг глубокими вздохами. Через некоторое время аллея привела к длинному мерцающему ряду оранжерей и теплиц, где гостей принял садовник. Эта часть сада интересовала девочку намного меньше, чем цветущие клумбы, но леди Агнес обладала глубокими научными знаниями, поэтому долго и подробно рассказывала о растениях. В конце концов, Молли страшно устала, у нее кружилась голова, но она стеснялась об этом сказать, и лишь потом, испугавшись, что рухнет в обморок прямо на грядку с драгоценными растениями, сжала руку мисс Браунинг и умоляюще прошептала:

– Нельзя ли мне выйти на воздух? Здесь совсем нечем дышать!

– Ах, конечно, дорогая. Должно быть, тебе еще трудно это понять, но здесь столько интересного и познавательного, так много латыни!

Кларинда поспешно отвернулась, опасаясь пропустить хотя бы слово из уникальной лекции об орхидеях, а Молли поспешила покинуть душную оранжерею. На воздухе она сразу почувствовала себя намного лучше и отправилась гулять по парку и саду, то с удовольствием забредая в тень деревьев, чтобы послушать пение птиц, то останавливаясь у центрального фонтана. Она бродила, разглядывая диковинные цветы, не задумываясь о том, куда идет, пока, наконец, не утомилась настолько, что захотела вернуться к особняку, но испугалась, что заблудится и наткнется на чужих леди, где не будет хотя бы одной мисс Браунинг. Солнце безжалостно пекло, от жары опять разболелась голова, и ноги сами понесли к раскидистому кедру, густые ветви которого почти касались зеленой лужайки и обещали щедрую тень и прохладу. Под деревом стояла простая деревянная скамья, и Молли присела отдохнуть, но не заметила, как уснула.

Разбудили ее голоса. Девочка испуганно вскочила и увидела двух дам, которые без стеснения говорили о ней, хотя были совершенно незнакомыми. От смутного ощущения вины, голода, усталости и утреннего волнения Молли расплакалась.

– Бедняжка! Должно быть, заблудилась. Несомненно, приехала из Холлингфорда вместе со всеми, – проговорила старшая из собеседниц, которая выглядела лет на сорок. Лицо дамы, которая на самом деле едва переступила порог тридцатилетия, не отличалось красотой и казалось весьма суровым, а платье исчерпало резерв богатства, допустимый для утренних фасонов. Низкий, лишенный модуляций голос в менее благородном обществе назвали бы грубым, однако это определение никоим образом не могло относиться к леди Коксхейвен – старшей дочери графа и графини. Вторая дама выглядела значительно моложе, хотя на самом деле была на несколько лет старше собеседницы. На первый взгляд она показалась Молли самой красивой особой, какую приходилось видеть, и действительно отличалась редким очарованием. На замечание леди Коксхейвен она ответила мягко, даже как-то жалобно: