Молли попыталась найти на портрете описанные миссис Хемли черты характеров ее сыновей, потом они поговорили о портретной живописи вообще, и время до того момента, когда колокольчик возвестил, что пора готовиться к обеду, который подавался ровно в шесть, пролетело незаметно.

Миссис Хемли прислала горничную, чем немало смутила и расстроила Молли. «Если они считают меня модницей, то их ждет разочарование. И все-таки жаль, что клетчатое платье еще не готово».

Впервые в жизни посмотрев в зеркало с легкой тревогой, она увидела стройную, довольно высокую девушку с тонкой талией, чуть смуглее сливочного, цветом лица с намеком на легкий румянец, миндалевидными серыми глазами в опушении длинных черных ресниц и копной кудрявых темных волос, связанных на затылке розовой лентой.

«Вряд ли меня можно назвать хорошенькой, – подумала Молли, отвернувшись от собственного отражения. – А впрочем, как знать…» Если бы она улыбнулась, вместо того, чтобы рассматривать себя так мрачно, показав в своей веселой очаровательной улыбке ровные белые зубы и милые ямочки на щеках, сомнений было бы куда меньше.

В гостиную она спустилась как раз вовремя, чтобы осмотреться и немного освоиться. Это была длинная, добрых сорока футов, комната, когда-то давно обитая желтым атласом, обставленная высокими стульями на тонких ножках и раскладными столиками. Ковер – явно ровесник штор – во многих местах протерся, а кое-где даже был стыдливо прикрыт небольшими половичками. И все же благодаря подставкам с растениями, громоздким вазам с цветами, старинному индийскому фарфору и маленьким застекленным шкафчикам-горкам здесь было очень уютно. Пять высоких окон выходили на прелестный цветник – точнее, тот участок сада, которому хозяин придал такой вид: яркие, геометрической формы клумбы сходились в центре солнечных часов.

От созерцания местных красот ее отвлек неожиданно вошедший в гостиную сквайр в утреннем костюме. При виде незнакомки в белом платье мистер Хемли остановился в полном недоумении, потом наконец собрался с мыслями и заговорил:

– О господи! Я совсем забыл. Вы ведь мисс Гибсон, дочка доктора Гибсона, не так ли? Наконец-то приехали к нам? Честное слово, дорогая, очень рад встрече.

Быстро преодолев разделявшее их расстояние, хозяин, стараясь исправить неловкость, с неистовой доброжелательностью принялся трясти руку гостьи, а потом, взглянув на запачканные краги, добавил:

– Однако надо пойти переодеться. Мадам любит порядок в доме. Таков один из ее тонких лондонских обычаев, и она сумела меня перевоспитать. Признаю: традиция хороша, так как вынуждает следить за собой, особенно перед встречей с дамами. Ваш батюшка переодевается к обеду, мисс Гибсон?

Не дожидаясь ответа, сквайр Хемли поспешил прочь, чтобы привести себя в порядок.

Обедали за маленьким столом в огромной гостиной. Здесь было так мало мебели, а территория выглядела настолько обширной и пустой, что Молли с тоской вспомнила уютную столовую в родном доме. Больше того: еще до окончания размеренного, торжественного обеда она с сожалением представила тесноту сдвинутых стульев, поспешность и ту неформальную свободу, с которой каждый старался как можно быстрее покончить с едой, чтобы вернуться к оставленным делам. Она попыталась убедить себя, что к шести часам все работы заканчивались, и при желании люди могли никуда не спешить, а прикинув на глаз расстояние от буфета до стола, пожалела слуг, которым приходилось носить тарелки и блюда. Но все равно обед показался крайне скучным и утомительным, намеренно растянутым по желанию сквайра, хотя и миссис Хемли выглядела уставшей. Ела она еще меньше Молли и, чтобы чем-то заняться, пока не убрали скатерть и на зеркально отполированную поверхность стола не поставили десерт, велела принести веер и бутылочку с нюхательной солью.