– Да что это за книжки, разве это для детей книжки? ты бы ему дала лучше…

– Все, мать, хватит! Сама всю жизнь без Бога прожила, меня ничему путному не научила, так теперь еще ребенка мне хочешь для ада вырастить?!

– Да разве я тебя плохо воспитывала? – ахает бабушка.

Тетя Валя молча идет в комнату сына, проверить – как он читает благодарственные молитвы после Причастия…

…Проходит пятнадцать лет.

Звонок в дверь. Молодая женщина смотрит в «глазок» и говорит мужу:

– Иди сам открывай, твоя мамаша явилась. Я с ней разговаривать не собираюсь.

…Взрослый уже Ваня, тяжко вздыхая, плетется к двери.

– Вы чего так долго не открывали? – спрашивает тетя Валя.

– Когда смогли, тогда и открыли. Тебе чего?

– Да вот, – обескураженно отвечает тетя Валя, – так, думала… зайду, навещу, с внучком поговорю.

– Не о чем тебе с моим сыном говорить, – возмущается Ваня, – опять начнешь ему про боженьку заливать!

– Ваня! Ты как с матерью разговариваешь?!

– Как хочу, так и разговариваю.

– А ты знаешь, что в Библии сказано: «Почитай отца и мать…»

– Достала ты меня! – орет Ваня. – Чтобы больше не слышал я про твою Библию! И вообще, я сатанист, ясно?!

И дверь захлопывается перед носом у матери.

Тетя Валя выходит из подъезда и валится на скамейку – становится плохо с сердцем.

Бедная тетя Валя, бедный Ваня, и все члены этого семейства несчастливы, включая престарелую бабушку и жену Вани. Из-за чего? Ведь тетя Валя хотела «как лучше». Разве не первая материнская обязанность воспитывать чадо в послушании родителям и любви к храму Божьему? Вот она и старалась, как могла. Да только забыла она слова святителя Феофана Затворника: «Слово любовное никогда не раздражает. Командирское только никакого плода не приносит…»

«Всякий раз, когда мы насильно вырываем игрушку из рук ребенка, отторгаем его от общения с себе подобными и влачим его в храм, как рабовладелец несчастного негра на торжище, мы подрываем благочестивые устои детской души, помогаем ей сделаться революционеркой: в оный час топнуть на все ногой и повернуться спиной к Церкви… Гораздо важнее, оставив ребенка, как он есть, воздействовать на его сердце. И здесь, прежде всего, нужно наше слово, слово духовное, слово, умеющее растопить суету и помрачение детского сердца», – советует родителям протоиерей Артемий Владимиров.

Угнетенный домашними или своими сверстниками ребенок – не значит смиренный. Строгая мать, с пеленок державшая сына «в железных рукавицах», была уверена, что он вырастет дисциплинированным юношей. Каков же был ее ужас, когда сына призвали в армию и там, наконец-то вырвавшись из-под материнской опеки, он, не страшась никаких наказаний, принялся поражать окружающих поступками, выходящими за пределы добра и зла.

К сожалению, таких несчастных Вань, как и несчастных их отцов и матерей, немало. Но судьба Вани могла бы сложиться и по-другому. Он мог бы, например, никогда не выйти из-под контроля матери, не создать семьи, потому что любой ответственный шаг в жизни мог оказаться для него невозможным. Ваню вырастили, но не воспитали. Не предоставили возможности выбора, не научили принимать решения, хотя регулярно водили в храм в уверенности, что этого достаточно.

Подростковый бунт, переходящий в затяжной конфликт – не единственная проблема пожилых родителей и взрослых детей. Не сыновняя, а рабская покорность ничуть не лучше открытого бунта. Но именно открытое противоборство когда-то послушного ребенка чаще всего и приводит родителей в недоумение.

Вот такая ситуация:

«Как быть, если беременеет 16-летная дочь? Мать в ужасе: как мы могли проглядеть своего ребенка? В храм водили, причащали, в воскресной школе учили – и на тебе. Будущий папаша, как и положено по закону жанра, исчез без следов».