Потом, когда вновь заговорили о войне и ушедших на фронт молодых оперативниках, девушка встрепенулась и промолвила:

– А Валентина Андреевна в войну и за войну тоже награждалась.

Мы вопросительно взглянули на хозяйку стола.

– Почему мы никогда не видели у вас наград? На День Победы вы крепили на груди только красный бант или гвардейскую ленточку. Понимаем, вам нескромно перечислять все, чем отметила служба на Лубянке. Ну, так и быть, назовите, пожалуйста, хотя бы самые близкие вашему сердцу правительственные награды?

– Я бы все показала, только уже не помню, где положила. А что касается самых дорогих, то это, конечно же, орден Красной Звезды, полученный в тяжелом и трагичном сорок первом году, и медаль «За оборону Москвы», которую мне вручили уже в конце войны. Они мне самые дорогие.

Время пробежало быстро, и когда стали прощаться, Валентина Андреевна смахнула передником набежавшую слезу и промолвила, задыхаясь от волнения:

– Заходите чаще, я вас всегда буду ждать! Мне уже осталось чуть– чуть, поэтому каждый ваш визит – это путешествие не в «терра инкогнита», а в очень знакомую страну под названием Лубянка!

Смотрел я в это время на чуть покрасневшее от наперсточных порций «Столичной» лицо нашей Валентины Андреевны и подумал, каких красивых внешностью и душой лепила «тоталитарная» система. Она их не обкрадывала нравственно, не заставляла по большому торговаться совестью, не прививала иглой индивидуализма холодного равнодушия. И она их не втравливала в жизненную гонку за длинным, часто дурно пахнущим рублем. То тяжелое время их закалило морально и сделало порядочными людьми.

Уверен, такими они останутся на всю отведенную им судьбой жизнь.

С Марией Ивановной Диденко автор этих строк знаком с 1974 года по службе в центральном аппарате военной контрразведки КГБ СССР. Это человек удивительной судьбы. Проработав вместе около 15 лет, она ни одним словом не обмолвилась о боевых буднях на фронте. Считалась просто участницей войны, которых в семидесятых годах было еще достаточно на службе в подразделениях военной контрразведки.

И вот встреча четверть века спустя.

Мы сидим с Марией Ивановной в Совете ветеранов Департамента военной контрразведки ФСБ РФ в бывшем здании Особого отдела Московского военного округа на Пречистенке, 7, и мирно беседуем о пережитом. Если честно, меня волновали ее воспоминания о периоде работы в СМЕРШе, о чем она никогда не говорила.

– Мария Ивановна, меня интересует ваша служба в годы войны, в том числе и период СМЕРШа. Время, наверное, было не из легких?

– Вы правы, мне нынче перевалило за девяносто, но даже сегодня чисто физически легче переживать с таким мешком солидных лет за плечами, чем в период военного лихолетья. Хотя и была молодой и сильной. Нахлебалось горя наше поколение. Я была на войне больше в окопах, на маршах, в отступлении и наступлении, чем в кабинетах. Свою жизнь в СМЕРШе я бы скорее назвала походной.

– А как вы попали в органы госбезопасности?

– Жила я до войны в Москве на Сретенке с мамой и сестрой. Окончила восемь классов и решила приблизиться к какой-нибудь конкретной профессии. Хотелось поскорей помочь матери. Поступила в строительный техникум. Сразу же влилась в круговорот активной жизни. Меня избрали секретарем комсомольской организации. Отучившись два курса, по рекомендации райкома комсомола в 1940 году была направлена в органы НКВД. Меня определили в 3-е Управление народного комиссариата Военно-Морского флота СССР.