– Ничего, рожай, дочка, вырастим малыша не хуже других.

Потом мы с ней попили чаю, и я поехала домой, оставив маму составлять список вещей, которые мы должны купить младенцу. Когда мне исполнилось 18 лет, мой отец, который развелся с мамой давным-давно по причине острой влюбленности в свою секретаршу, с которой он тоже потом развелся по причине уже ее острой влюбленности в английского предпринимателя, купил мне двухкомнатную квартиру в подарок на день рождения. Квартира была практически в центре нашего города, я ее сначала сдавала, а потом на накопленные деньги отремонтировала почти по европейскому стандарту и переехала от мамы, чтобы начать самостоятельную жизнь. Вот в этой квартире мы с Алинкой и живем.

Беременность моя протекала легко: у меня не было токсикоза, я не отекала, прибавляла в весе сколько положено и даже похорошела, как сказала мама. Я ела только самое лучшее и полезное для малыша, бросила курить, не пила алкогольные напитки, гуляла в скверике после работы, а вечером слушала классическую музыку, в основном. Моцарта и Вивальди. Во второй половине беременности я уже знала, что у меня будет девочка, и начала покупать ползунки, костюмчики и крошечные платья, в которых преобладал розовый цвет. Мама моя от радости, что будет внучка, которую можно будет наряжать, как куколку, разошлась, раздухарилась и купила еще не рожденной внучке норковую шубку, шапочку и муфту в дополнение к меховым сапожкам, купленным ранее.

Роды продолжались 12 часов, все это время со мной была мама, и когда Алин – ка басисто закричала в первый раз, я засмеялась от радости, а мама заплакала, тоже от радости. У меня были послеродовые осложнения, и в роддоме меня продержали целых 10 дней, а когда мама забрала нас с Алинкой домой, я не узнала свою собственную квартиру.

Мастера из ближнего зарубежья, нанятые мамой, сделали полный ремонт в квартире, а фотографию моей спальни вполне можно было помещать в женских журналах в качестве образца.

Алина была идеальной малышкой. Редко плакала, много улыбалась, в 9 месяцев заговорила. Ничего особенного, просто «мама», «баба», «дай», но словарный запас у нее расширялся каждый день. В 11 месяцев сделала свой первый шаг, а еще через две недели ее уже приходилось отлавливать по всей квартире, чтобы накормить или переодеть. Внешне от Алекса у нее вроде бы были только карие глаза, да родинка в форме звездочки на животе, но иногда она становилась так на него похожа, что меня это пугало. Про родинку еще в детстве Алекс говорил, что эта родинка у всех Пушковых. Волосы и у меня, и у Алекса темные, практически черные, а вот наша дочка родилась светловолосая. Это было очень красиво – белокурые локоны и карие глаза. Моя мама обожала внучку, и любовь была взаимной. Год после родов я не работала, но надо жить на что-то, поэтому я вернулась на работу, а мама смотрела за Алинкой.

Алекс не писал и не звонил мне, но я исправно получала неподписанные открытки и цветы три раза в год: ко дню моего рождения, к 8-му Марта и к Новому году. Однажды, когда мы с Алинкой гуляли в парке, я случайно встретила отца Алекса. Сергей Петрович сидел на лавочке, опустив голову, и о чем-то думал. Выглядел он усталым и старым, а ведь ему даже пятидесяти пяти еще не исполнилось. Я не знала, что делать – подойти и предложить свою помощь или пройти мимо. Все решила судьба. Мальчишки играли в мяч на траве, и от одного удара мяч упал на лавочку около Сергея Петровича. Тот придержал мяч рукой и стал смотреть, в какую сторону его бросить. Мальчишки крикнули Алинке, чтобы она принесла мяч, и я не успела ее удержать. Она помчалась к лавочке, на которой сидел Сергей Петрович. Подбежала, тронула его за колено и проговорила, проглатывая слоги: