В различных главах этой книги в изложение особо привлекаются персидские источники. Чтобы представить их в упорядоченной форме, их возможно сгруппировать в три основные категории. Во-первых, в настоящее исследование включены те работы, которые можно считать официальными придворными хрониками, появившимися на свет в различные периоды существования Монгольской империи. Несмотря на отсутствие китайских институциональных механизмов для составления историй, персидские историки того времени, тем не менее, смогли создать большое разнообразие «официальных хроник» [Morgan 2007: 8]. В «Джами’ ат-таварих» Рашид ад-Дина (ум. 1318), хотя это не самое раннее произведение, содержится наиболее полный рассказ о монголах[13]. Рашид ад-Дин, будучи евреем по происхождению, принял ислам и сделал стремительную карьеру в монгольской управленческой системе, став в итоге великим визирем Газан-хана (пр. 1295–1304) [Thackston 1998; Kamola 2013]. Не углубляясь в историографию, составленную Рашид ад-Дином, или нюансы его творчества, важно подчеркнуть тот факт, что создание этого массивного и дорогостоящего труда, скорее всего, было плодом коллективных усилий, а не индивидуального начинания[14]. Работа эта была заказана двумя сменявшими друг друга монгольскими ильханами (Газаном и Олджейту), что имело двойственные последствия для этого произведения как источника, о чем необходимо помнить на протяжении всей этой книги [Melville 1999]. С одной стороны, такая близость к Монгольскому двору, безусловно, повлияла на то, что персидский визирь писал о «монгольском прошлом». Как мы увидим далее, некоторые моменты его труда явно демонстрируют благосклонность к определенной монгольской фракции (в основном к толуидам) или предвзятость при оценке деяний, например, его покровителя Газан-хана. Однако он также «удивительно откровенен в отношении недостатков раннего монгольского правления в Персии, но редко его открыто осуждает, почти не высказывая своего личного мнения» [Quinn 1989: 231]. С другой стороны, та же близость ко двору дает нам возможность из первых рук узнать о монгольской традиции и современных автору событиях в империи, которые вряд ли можно было бы обнаружить в любом другом повествовании о монголах того времени.

Столь тесные отношения, которые Рашид ад-Дин поддерживал с представителями монгольской знати в Иране (как мужчинами, так и женщинами), позволили ему включить в свою хронику информацию, уникальную как по детализации, так и по объему. Содержащиеся в его сочинении сведения имеют огромное значение для изучения Монгольской империи в целом и для этой книги в частности. Подробное описание автором женщин не только предоставляет нам их имена и генеалогические связи, что само по себе является особой редкостью, но и полезно для выяснения роли монгольских женщин в обществе с персидской точки зрения. Более того, интерес к генеалогии, проявленный в «Джами’ ат-таварих», наблюдается и в другой работе Рашид ад-Дина, созданной несколькими годами позже. «Шу’аб-е панджгане» – сборник генеалогических древ, описывающих семейные связи франков, монголов, китайцев, арабов-мусульман и евреев от их начала до времени создателя сборника[15]. Возможно, потому, что сохранилась только единственная рукопись этого произведения, оно до сих пор привлекало мало внимания историков[16]. Эта рукопись является ценным дополнением к информации, содержащейся в «Джами’ ат-таварих», хотя в отношении женщин она мало что добавляет к тому, что мы находим в первой работе Рашид ад-Дина. Помимо того, в этом более позднем труде автор по-прежнему следует традиции ведения генеалогических записей тюркомонгольского населения. Анонимный список «Му’изз аль-ансаб» был завершен в 1426 году при династии тимуридов в Центральной Азии и стал довольно популярным в Индии при Моголах начиная с XVI века