У Сигваля изменилось даже лицо, никакой задумчивости и отрешенности, никакой усталости. Когда они подъехали к лагерю – Сигваль улыбался. Это был человек довольный и веселый, возвращающийся с победой. И ценным трофеем заодно.

От этого становилось немного страшно.

Лагерь.

Их встречают.

Вернее, это Сигваля встречают. Оглушительным ревом и грохотом мечей, криками. «Сигваль! Да здравствует принц! Победа с нами!» Солдаты любят его. Совершенно искренне любят. Он отличный командир, умеющий побеждать. Он разбил огромную армию Бейоны, и его потери минимальны. Он ставит цели и добивается их. И он справедлив… как бы там ни было, в этом Оливия не сомневается. Возможно, жесток, но справедлив. Как раз то, что ценят солдаты.

«Да здравствует Сигваль!»

Он улыбается и машет им.

Потом, в центре лагеря, он спрыгивает с лошади, помогает Оливии. Она старается не шарахаться больше.

– Тебя проводят сейчас, – тихо говорит он. – Покажут шатер, где ты можешь отдохнуть, принесут ужин. Если что-то нужно – говори.

– Хорошо.

Он кивает, отходит.

Его очень быстро окружают люди, что-то говорят, уводят в сторону…

Ее тоже уводят, Хенни следом несет вещи.

И… все.

Отдых и ужин, они с Хенни одни.

Где-то там – веселый шум и даже музыка. Сигваль тоже где-то там.

Если выглянуть, можно увидеть, что Юна оставили следить за ней, он сидит напротив ее шатра, у высокого столба со штандартом Сигваля. Можно выйти, но… зачем? Ей ничего не нужно. Даже для любопытства она слишком устала, это был невероятно тяжелый день. Лучше отдохнуть.

Никто не придет к ней? Можно просто лечь спать.

Это ведь не их общий шатер с Сигвалем? Он вполне может не дожидаться свадьбы… но нет. Здесь все, совершенно точно, приготовлено для нее одной.

Можно поспать, но расслабиться непросто.

Непросто разобраться, как жить дальше, как себя вести.

Она так и ложится на постель, не раздеваясь, на одеяло сверху, только сняв сапоги. Очень долго лежит, пока не становится совсем темного, вертится с боку на бок, но не может заснуть.

В лагере постепенно стихают шум и голоса. Даже слышно, как ночная птица кричит у реки. Далекие разговоры…

Но что-то не дает покоя.

В конце концов, Оливия встает. Выглядывает… Подышать? Она сама не понимает зачем.

Там, где сидел Юн, сейчас сидит Сигваль. Просто так сидит на земле, один. Просто сидит. Почему? А как же… Когда Оливия выглядывает, он поворачивается к ней. Она делает шаг, и он быстро поднимается на ноги. К ней.

Хочет что-то сказать? Если ему есть что сказать, то, наверно, лучше… сейчас…

Она не понимает. Тоска болью отдается в груди.

Сейчас…

Подходит сама.

Останавливается в двух шагах, и он делает шаг навстречу.

– Ты чего не спишь? – тихо спрашивает он. – Все нормально?

– Да, – говорит она. – А ты?

Он пожимает плечами. Пытается улыбнуться, но у него не выходит. Все улыбки напоказ закончились.

Тогда он просто делает еще один маленький шаг к ней… полшага.

– Хочу поговорить, но не могу придумать, что сказать тебе, – говорит, глядя ей в глаза.

Честно.

Оливия тоже не знает.

Оправдываться он не станет. «Мне жаль», «я не хотел» – это все не то. Это легко сказать, но в этом нет никакого смысла. Как нет смысла в «я сделал то, что считал правильным», и «она сама виновата». Последнее – совсем цинично. Он не станет.

Что остается еще?

Она тоже не знает.

Это слишком…

– Сегодня утром я была почти рада уехать с тобой, – говорит она. – Когда ты зашел за мной… Я была рада.

Хоть с чего-то начать. Молчание – хуже всего.

– А теперь совсем не рада, – он смотрит ей в глаза, и это не вопрос, понятно и так.

Боже мой! Только сегодня утром! Кажется, вечность прошла.