– Не отправит, – хрипло говорит Сигваль.

– Отправит! Он за этим и приехал.

Она уже хочет сбежать.

– Нет, я говорил с ним. Сказал, что ты мне нужна и он не может тебя забрать.

Ухмыляется, гад. Так и не открывая глаз.

– Нет! Да пошел ты! – сейчас Ингрид все равно, и она не боится. – Я больше не приду к тебе! Не могу! Ты можешь трахать меня. Но никаких больше игр! Понял! Никаких!

– Договорились. Никаких игр. Я все равно скоро женюсь.

Ингрид сама не понимает, всхлипывает она или смеется.

– Мне искренне жаль твою жену.

– Мне тоже. Ей придется нелегко. Ингрид… – он все-таки открывает глаза, поворачивается к ней. – Тобой очень интересуется один человек. Патрик Арнхильд, Олфский барон. Может быть, ты видела его, такой высокий, рыжий, немного старше меня, больше всего любит петь и пить, хотя ни того ни другого не умеет. Но в целом, хороший парень.

– Я не понимаю…

– Он женат, но дома в Олфе почти не бывает, и не слишком стремится. Его жена – редкостное чопорное бревно, а Патрик любит женщин, которые царапаются и кусаются в постели, словно кошки. Потом он бегает и радостно показывает всем царапины на плечах. Нравится человеку. Заводит. Ничего серьезного, ему хочется именно игр, не переходящих никакие грани, – Сигваль снова облизывает губы, видно, что в глазах у него слегка плывет. – И вот я намекнул ему, что знаю девушку в его вкусе. Про плетку твою рассказал. Но не называя имени… если тебе вдруг это будет не интересно. Но у него аж слюни потекли. И он жаждет встречи. Он никогда не женится на тебе, хочу, чтобы ты понимала это. Но может вполне достойно содержать как любовницу. И он не обидит, даже если вы не сойдетесь с ним.

– Ты это серьезно сейчас?

Невозможно поверить. Это дико. И именно сейчас…

Почему?

– Возможно, это лучше, чем монастырь.

– Почему ты делаешь это?

– У нас с тобой все равно ничего бы не вышло, Ингрид. Не сходится… А Патрика я знаю давно. Почему бы не намекнуть.

Ингрид уткнулась носом ему плечо. Правое, подальше от ожогов.

– Ты ненормальный, Сигваль. Ненормальный. Я боюсь тебя.

– Ты не хочешь?

– И ты так просто отдашь меня?

Он почти улыбается.

– Ты не моя собственность, – говорит так убедительно. – Ты пришла сама, когда захотела. И это твои игры. И тебе нужен совсем не я.

Не он. Не так.

Всего этого она не выдержит долго.

Даже еще одного раза она не выдержит.

Но и он…

Тюленьи ласки. Это ведь было по-настоящему тем утром, от души, а не попытка бегства от каких-то своих проблем.

– Тебе тоже нужна не я, – говорит Ингрид. – тебе нужна женщина, которая будет нежно и искренне обнимать тебя по утрам. И даже не спорь со мной, принц Сигваль. Тебе нежности не хватает и тепла, а не вот этого вот. Тебе нужна женщина, которая будет любить тебя. Даже не столько желать, сколько любить. Чтобы ты мог опереться на это чувство, понимая, что кому-то очень нужен. Как ты нужен сестрам, я видела… Только не маленьким девочкам, а взрослой женщине, которая все понимает про тебя, принимает как есть.

Он зажмуривается, сглатывает.

– Такого не бывает, – говорит тихо. – Не со мной.

– Это не просто, я понимаю, – говорит Ингрид. – Ты очень хочешь казаться плохим, страшным, огромным, жестоким и неумолимым. Чтобы доказать им всем, что ты имеешь право делать то, что делаешь. А заодно и себе доказать. Хочешь казаться чудовищем. Еще немного, и ты действительно им станешь.

– Уже стал, – говорит он без всякого выражения. – Я собираюсь убить человека, который всю жизнь был мне другом. Я собираюсь взять в жены женщину, которую буду презирать и без сожалений перережу ей горло, когда ее отец нарушит договор. И буду, пожалуй, даже молиться, чтобы он побыстрее нарушил. К черту… Я желаю смерти собственному отцу, и даже не просто желаю, а строю планы… И мой отец не упустит ни единого шанса убить меня, у него есть еще два, более покладистых сына. Да дохрена всего. Какая, нахуй, нежность, Ингрид?