Картина шестая
Покои кардинала. Дворецкий и его помощник сворачивают ковер.
>Дворецкий.
Странный человек наш новый кардинал. Велел убрать из своей спальни все ковры. Фарфор и бронзу тоже велел убрать.
>Помощник.
Чего и ждать от бывшего настоятеля монастыря. Не привык еще к роскоши кардинальского дома.
>Дворецкий.
Молод еще, скромничает. Шуточное ли дело, тридцать лет, а уже в кардиналах. Ну ничего, походит в кардинальской мантии, войдет во вкус, глядишь, ковры и бронза снова появятся.
Приходят кастелянша и молодая смазливая монахиня. Женщины приносят суровой ткани одеяло и дешевой выделки постельное белье.
>Кастелянша.
Что прикажете делать с этим добром?
>Дворецкий.
Убирайте перины, пуховики и застилайте постель на монашеский лад.
>Кастелянша.
Чудеса, да и только! Пятнадцать лет служу в кардинальском доме, а такого не припомню.
>Дворецкий.
Не нашего ума дело, уважаемая кастелянша. Поживем, посмотрим, как поведет себя новый хозяин.
Помощник забирает перину, подушки и уходит вместе с дворецким. Женщины застилают по-новому постель.
>Кастелянша.
Все это показуха, сестра. Все это для сторонних глаз.
>Монахиня
(хихикает). А может, он и вправду такой. Все-таки из монахов.
>Кастелянша.
Ну и что ж, что из монахов. Монахи тоже люди. А он не просто из монахов, он настоятель монастыря. Мог позволить себе лишнее. Да и ты, сестра, не одному только Богу невеста.
>Монахиня
(хихикает). Что я! Я при дворе. Приходится угождать, когда требуют. Все они охочи до женского тела, прости нас, Господь, грешных.
>Кастелянша.
Вот и я говорю, такой красавчик, да чтобы без женщин.
>Монахиня
(хихикает). Может, попробовать, преподобная кастелянша? Больно уж хорош наш новый кардинал.
>Кастелянша
(ухмыляется). Попробуй, попробуй, сестра, не то другие найдутся. Жалеть будешь.
>Монахиня
(хихикает, поглаживает бедра). Вот только не знаю, с какого боку подойти?
>Кастелянша.
А ты залезай в постель. С какого боку его преосвященство окажется, с того и подходи.
>Монахиня.
Грех-то на обеих падет, преподобная кастелянша.
>Кастелянша.
Падет, падет, но если со своим делом справишься, строгости у него и поубавится. Для всей прислуги польза. Значит, не даром трудились, прости нам, Господь, грехи наши.
>Монахиня.
Ох и страшное это дело!
>Кастелянша.
Тебе-то чего страшиться, сестра. Не впервой трудишься.
>Монахиня.
Так то со старым кардиналом, по его охоте. А с этим неизвестно, чем дело обернется.
>Кастелянша.
Как знаешь, сестра. Найдутся и другие кардинальскую постель погреть.
>Монахиня.
Да разве я против, любезная кастелянша? Но вам-то от этого какая польза?
>Кастелянша.
А такая польза, сестра, что в нашем доме жизнь вольготнее пойдет, если его преосвященство грешок заимеет. Да и тебе удовольствие.
>Монахиня
(хихикает). Удовольствие – это верно. Старый-то кардинал плохой наездник был, прими его душу к себе, Царь Небесный. Посторожи-ка, любезная кастелянша, у дверей, пока я в постель не залезу. Не дай бог, зайдет кто. (Раздевается.)
>Кастелянша.
Посторожу уж. (Выглядывает за дверь.) Да ты рубаху-то сними. Обожжешь его преосвященство своими бедрами, он и опомниться не успеет. Ну а дальше…
>Монахиня
(хихикает). Дальше, любезная кастелянша, не надо. Дальше я сама знаю.
>Кастелянша
(заглядывает снова за дверь). Залезай скорее в постель, сестра. Кардинал и дворецкий сюда идут. Платье-то, платье припрячь (Закрывает за нырнувшей под одеяло монахиней полог.)
Появляются Жанна и дворецкий. Ей уже тридцать. Резче обозначились скулы. Губы утратили девичью припухлость. Кардинальская мантия ей явно идет. Лицо ее носит черты той античной красоты, которая в равной мере может принадлежать как мужчине, так и женщине.