Средняя сестра – «проблемная», как сказала Альбина. Были и наркотики, и алкоголь. У неё двое маленьких детей, но за ними стараются, насколько хватает сил, приглядывать бабушка и дедушка. Сейчас сестра пропала. На связь больше месяца не выходит. Уже и в полицию обращались, и сами искали. Нету. Никто ничего не знает. «Родители все извелись! Мать ночами не спит, молится. Отец по району бродит, ищет!», – рассказывала девушка. Сама Альбина больше всего за племянников переживает. Растут там сами по себе. Слоняются по улицам. Никому толком до них дела нет. «Подрастут – заберу к себе в Москву, хочу, чтобы институт окончили, чтобы учились», – призналась Альбина. Хотя к себе – пока это, конечно, сложно. Альбина сама в Москве живёт в маленькой комнате где-то на окраине города, снимает. Зачем приехала в Москву? Хотела учиться на врача, несколько лет подряд поступала в медицинский – не получилось. Стала работать – так и затянуло. Домой возвращаться не хочет, лучше здесь. Одной.

Алла слушала и слушала рассказы Альбины про семью, детство, про жизнь в Москве, и получала удовольствие от общения с девушкой. С одной стороны, она ей очень сочувствовала, но с другой, испытывала какое-то странное наслаждение от историй, пропитанных бедностью и болью, пропускала их через себя и на выходе ощущала сладкий привкус беды, случившейся хоть и рядом, но не с тобой. Так всегда трудно разогнать зевак от места аварии или другой трагедии. И чем горче несчастье, тем больше толпа, тем живее обсуждение, тем очевиднее общее ощущение радости, что с кем-то другим. Масса живёт своей жизнью, бурлит, колышется, и боль незнакомых людей, кровь, крики служат подпиткой для существования. Так и Алла осторожно погружалась в незнакомый ей мир горя и несчастья, заранее зная, что всегда может вынырнуть и глотнуть воздуха счастливой и благополучной жизни.

Альбина вопросы не задавала – ни про беременность, ни про жизнь знакомой. А что было спрашивать. Ответы и так бросались в глаза – красиво уложенные волосы, всегда свежий и аккуратный маникюр, кожа, светящаяся изнутри, одежда, обувь и сумки, кричащие о цене.

Странный случай произошел как-то в кафе. Алла по обыкновению обедала там. Поболтать с Альбиной никак не получалось: официантка носилась по залу, еле успевая менять тарелки и приносить новые блюда. А посетители всё шли и шли. И вот уже все столики заняты. Кто-то заглядывает с улицы, не находит свободного места и уходит. А вот две женщины, лет 30, зашли, поискали глазами столик, не увидели свободного, но остались ждать, уверенно присев на невысокий подоконник у входа. Внимание Аллы они привлекли сразу – во-первых, стоять и ждать столик в кафе было необычно, когда вокруг было полно других ресторанов, а во-вторых, говорили они по-английски. До Аллы легко доносились иностранные слова. Причём для одной из них этот язык был явно родным, а вторая, хоть и говорила безукоризненно, но акцент выдавал в ней даму местную. Алла прислушивалась – но разобрать точно, о чём говорили женщины, было трудно, зато можно насладиться грамотной английской речью. К столику вернулась Альбина. Извинилась, и сказала, что, если Алла больше не планирует ничего заказывать, то она готова рассчитать. Алла кивнула. Альбина явно спешила. Очень быстро убрала тарелки, протёрла стол. Достала папку со счётом и не отходила от Аллы, пока та не рассчиталась. Альбина ещё раз извинилась, объяснила, что очень тяжёлый день, и чуть ли не за ручки проводила Аллу к выходу. Уже на улице Алла остановилась – пальто было не до конца застёгнуто и весёлый ветерок норовился залезть поглубже. Пока пальцы пытались натянуть полы одежды на выпирающий живот и застегнуть пуговицы, норовившие тут же расползтись в противоположные стороны, взгляд девушки заглянул в окно кафе. Алла увидела, как Альбина посадила женщин, говоривших на английском, за её столик. Официантка улыбалась и уже никуда не спешила. Она долго что-то объясняла посетительница. Алла поняла, что одна из них, с русским акцентом, выполняет роль переводчицы. А так Альбина обращалась и смотрела исключительно на иностранку. Алла отошла в сторону от окна, так чтобы её не было видно изнутри, но выбранный угол позволял вести наблюдение за происходившим в кафе. Иностранка достала записную книжку, и принялась записывать. Казалось, что Альбина что-то надиктовывает. И чем дольше говорила официантка, тем ниже она наклонялась к посетительницам, как будто сообщая им секрет, который не должны услышать за соседним столиком. Под конец Альбина практически положила верхнюю часть тела на стол, но женщин это даже не смутило. Иностранка продолжала записывать, а русская женщина переводить, заглядывать в записи и что-то там поправлять. Прошло несколько минут. Наконец официантка поднялась, широко улыбнулась, Алле показалось, что она сказала «See you soon» и ушла. Больше она к этому столику не подходила. Заказ у посетительниц принимала уже другая официантка.