Мы вышли на веранду с бокалами и стали смотреть на дневной поток машин. Она говорила о Хаксли и Лоуренсе в Италии. Какое говно. Я сказал ей, что Кнут Гамсун – величайший писатель на свете. Она взглянула на меня, изумившись, что я про него слышал, потом согласилась. Мы поцеловались на веранде, а мне в ноздри лезли выхлопные газы с улицы под нами. Ее тело хорошо ощущалось рядом с моим. Я знал, что сразу мы ебаться не будем, но знал и то, что еще вернусь сюда. Николь тоже это знала.

Сестра Лидии Анжела приехала в город из Юты посмотреть на новый дом Лидии. Та уже заплатила первый взнос за небольшой домик, и ежемесячные платежи теперь были маленькими. Очень выгодная покупка. Человек, продавший дом, считал, что умрет, и продал его слишком уж дешево. Там были верхняя спальня для детей и неимоверно большой задний двор, полный деревьев и зарослей бамбука.

Анжела была самой старшей из сестер, самой разумной, с самым хорошим телом и самым здравым смыслом. Она торговала недвижимостью. Но возникла проблема, куда Анжелу поселить. У нас места не было. Лидия предложила у Марвина.

– У Марвина? – переспросил я.

– Да, у Марвина, – подтвердила Лидия.

– Ладно, поехали, – сказал я.

Мы все залезли в оранжевую Дрянь Лидии. «Дрянь». Так мы называли ее машину. Она походила на танк, очень старый и уродливый. Стоял поздний вечер. Марвину мы уже позвонили. Он сказал, что будет дома весь вечер.

Мы доехали до пляжа, и там, у самой воды, стоял его домик.

– Ox, – сказала Анжела, – какой славный дом.

– К тому же он богат, – заметила Лидия.

– И пишет хорошие стихи, – добавил я.

Мы вышли из машины. Марвин сидел дома, вместе со своими бассейнами соленой воды для рыбок и своими картинами. Маслом писал он недурно. Для богатенького отпрыска он выживал очень даже ничего, он прорвался. Я всех познакомил. Анжела походила вокруг, поглядела на полотна Марвина.

– О, очень мило. – Анжела тоже писала, только не слишком хорошо.

Я захватил пива, а в кармане куртки у меня была спрятана пинта вискача, из которой я время от времени отхлебывал. Марвин вытащил еще пива, и между ними с Анжелой завязался легкий флирт. Марвин, казалось, был не прочь, а Анжела, казалось, склонялась к тому, чтоб над ним посмеяться. Он ей нравился, но недостаточно, чтобы сразу с ним ебстись. Мы пили и болтали. У Марвина были бонги, пианино и трава. Хороший удобный дом. В таком доме я мог бы писать лучше, подумал я, – больше бы везло. Здесь слышно океан и нет соседей, которые станут жаловаться на стук машинки.

Я то и дело отхлебывал из бутылки. Мы просидели часа 2–3, потом уехали. Обратно Лидия поехала по скоростной трассе.

– Лидия, – сказал я, – ты с Марвином еблась, правда?

– О чем ты говоришь?

– О том разе, когда ты ездила к нему среди ночи, одна.

– Черт бы тебя побрал, я не желаю этого слушать!

– Ну точно, ты его выебла!

– Слушай, если ты не прекратишь, я за себя не ручаюсь!

– Ты его выебла.

Анжела испуганно смотрела на нас. Лидия съехала на обочину, остановила машину и толкнула дверцу с моей стороны.

– Вылезай! – скомандовала она.

Я вылез. Машина уехала. Я пошел по обочине. Вытащил пинту и хлебнул. Я шел так минут 5, когда рядом снова остановилась Дрянь. Лидия распахнула дверцу.

– Залезай. Я залез.

– Ни слова больше.

– Ты его ебла. Я знаю.

– О боже!

Лидия снова съехала на обочину и снова толчком распахнула дверцу.

– Вылезай!

Я вылез. Пошел по обочине. Добрел до съезда с трассы, который вел в пустынную улочку. Я спустился и пошел по ней. Было очень темно. Я заглядывал в окна некоторых домов. Очевидно, я попал в черный район. Впереди, на перекрестке, виднелись какие-то огни. Там стоял киоск с хот-догами. Я подошел ближе. За прилавком стоял черный мужик. Вокруг больше никого. Я заказал кофе.