– Вы доберетесь до Кризин-Гиффорда сегодня поздно вечером, там есть маленький отель, где можно остановиться. Похороны назначены на завтра, на одиннадцать часов.

– А после этого я должен поехать в тот дом?

– Я уже обо всем договорился… у меня там есть знакомый среди местных жителей… он свяжется с вами.

– Да, но…

В этот момент Тоумс неожиданно возник у меня за спиной и засопел мне в плечо:

– Мистер Бентли, пришел клиент, которому была назначена встреча в десять тридцать.

– Хорошо, проводите его.

– Подождите, мистер Бентли…

– В чем дело, Артур? Что вы там маячите в дверях, дружище? Мне нужно работать.

– Разве вы ничего больше не хотели сказать мне? Я…

Он нетерпеливо махнул рукой; в этот момент снова появился Тоумс в сопровождении клиента, которому было назначено на десять тридцать. Я покинул кабинет.

Мне еще предстояло разобрать рабочий стол, вернуться в свою квартиру, упаковать вещи, сообщить квартирной хозяйке о своем отсутствии в течение пары ночей и написать письмо моей невесте Стелле. Я очень надеялся, что ее огорчение, связанное с моим неожиданным отъездом, смягчится чувством гордости. Ведь теперь мистер Бентли стал доверять мне ведение дел фирмы, а это было хорошим знаком и открывало прекрасные перспективы, от которых зависела наша свадьба, запланированная на следующий год.

После этого в тот же день я должен был сесть на поезд и отправиться в отдаленную часть Англии, о которой еще несколько минут назад даже не слышал. Когда я выходил из конторы, Тоумс отодвинул стекло в своей каморке и протянул мне толстый коричневый конверт с надписью «Драблоу». Сжимая его в руке, я вышел навстречу удушающему лондонскому туману.

Как правильно заметил мистер Бентли, каким бы длинным ни было расстояние и какой бы печальной ни казалась цель моего путешествия, они избавляли меня от лондонского тумана, а скорая возможность увидеть огромные своды вокзала, светящиеся, словно гигантская кузница, неизменно поднимала мне настроение. Здесь повсюду слышался лязг металла, и меня невольно охватывало радостное волнение перед отъездом. В книжной лавке я купил себе газет и журналов и легкой походкой направился вдоль платформы мимо дымящего и пыхтящего поезда. Поезд, насколько я помню, назывался «Сэр Бедивер»[4].

Я занял место в углу пустого купе, положил пальто, шляпу и мой багаж на полку и удобно устроился, почувствовав полное удовлетворение. Когда поезд выехал из Лондона, туман все еще висел над предместьями, но постепенно стал бледнеть и рассеиваться, что не могло не обрадовать меня. К этому времени в купе вошли еще два пассажира, но мы лишь обменялись легкими кивками, после чего они последовали моему примеру и погрузились в чтение газет и документов. Так, без приключений, мы ехали милю за милей, направляясь в самое сердце Англии. За окнами быстро стемнело, а когда мы задвинули шторы, наше купе стало напоминать уютный кабинет, освещенный светом лампы и отгороженный от остального мира.

В Кру я без особых затруднений пересел на другой поезд и продолжил путешествие. Я обратил внимание, что дорога начала сворачивать на северо-восток, а вскоре после этого с удовольствием пообедал. Однако, когда мне снова пришлось сделать пересадку на маленькой станции под названием Хомерби, погодные условия изменились в нелучшую сторону: сильно похолодало, а с востока задул резкий ветер, принесший с собой моросящий дождь. К тому же в поезде, где мне предстояло провести последний час моего пути, были старые неудобные купе с сиденьями, обтянутыми невероятно жесткой кожей и набитыми твердым конским волосом, и с полками для багажа, сколоченными из мелких деревянных перекладин.