Каждый раз, возвращаясь домой, Настя обходила окрестности, чтобы вдохнуть полной грудью родной воздух, восстановить утраченные силы.

Деревня ещё спала, только пастух гнал небольшую отару овец и птицы начинали утренний концерт, перелетая с ветки на ветку в сиянии утренней зари. Первые лучи осветили росинки, и они сверкали, отражая роскошь окружающего мира.

Здесь была заложена её основа. Здесь она впитала в себя атмосферу любви и красоту природы. Сердцем её овладела бесконечная благодарность к родным местам. Хотелось сказать спасибо каждой тропинке, дереву, реке. Родной дом служил компасом, указывающим путь. Вливал новые силы, помогал залечить раны, наполняя чистой энергией.

Только существо не ограничивалось прошлым. Её переполняла неуёмная энергия. Казалось, что с таким зарядом можно покорить весь мир. Так и в этот приезд – после недели, проведённой в родном доме, не глядя на чувство вины и желание побыть рядом с мамой, всё её существо рвалось обратно. В большой многообещающий мир, в надежде приручить фортуну.

Утром в день отъезда мама бесшумными шагами вошла в комнату, поставила на стол кружку с кофе и тарелку с омлетом.

Настя протёрла глаза:

– Неужели уже пора вставать?

Мама села рядом и с добродушной улыбкой сказала:

– В школьные годы это была твоя излюбленная фраза. А за ней следовала другая: «Можно я сегодня просплю?»

– Прогуливать уроки не считалось грехом, – искренне отметила Настя и потянулась за чашкой кофе.

– Не вставай, я тебе подам, – подхватилась мама. – Кто знает, может, в последний раз, – и догадываясь, какую боль причиняют эти слова, мама опустила глаза и подала чашку.

– Мам, ну зачем ты так, – руки задрожали, кофе пролился на постель.

– Ладно-ладно. Я ведь не нарочно, – начала извиняться мама, глядя через окно куда-то вдаль, где остались прожитые годы.

– Обещаю приезжать чаще, – Настя поставила чашку на край тумбочки и положила голову на мамины колени.

– Доченька, сколько же можно кружить по свету? – тихо и печально проговорила мама, всё так же глядя вдаль и пытаясь замаскировать тревогу.

Настя ласково принялась гнать беспокойство с родного сердца, успокаивая тёплыми заверениями в своей осмотрительности и способности преодолевать невзгоды, говоря проникновенные слова благодарности. И мама, утешенная этими заверениями, перевела на неё взгляд с пляшущими искорками надежды в глазах.

Так они и провели все утро. Мама сидела на краю кровати и гладила Настю по волосам. Из кончиков её пальцев струилось и передавалось тепло.

Они вспоминали о прошедших днях. Мечтали о следующей встрече и совершенно утратили чувство реальности. Стрелка часов приближалась к половине первого, и до поезда оставался всего час.

Слёзы расставания полились по щекам, и сдержать их было намного труднее, чем слёзы встречи. Щемящее чувство вины звало остаться, но теперешняя жизнь определялась состоянием дел, ожидающих в Лондоне.

Мамины слова «Мне кажется, я тебя больше никогда не увижу» ранили в самое сердце. Сколько внутренних сил понадобилось, чтобы перешагнуть порог родного дома, сколько невысказанного оставалось в сердце! Ноги шли в сторону станции, а сердце рвалось обратно.

Перед самым их выходом из дома прошел быстрый летний ливень, и впереди серых туч во всей красе раскинулась радуга. Охватив своим изгибом полнеба. Таких ярких красок ей ещё не доводилось видеть. И с той поры для Насти это небесное явление неизменно ассоциировалось с печалью последней встречи.

Поезд тронулся с места. Мамин одинокий силуэт отдалился и исчез за поворотом. Уплывали вдаль и очертания деревенских домов и вскоре исчезли из виду, превращаясь в маленькие точки на горизонте.