Однажды Альфонсо принес Костанце великолепный лист, который нашел в саду и сберег, зная, что она собирает гербарий. Переворачивая страницы альбома, они не раз соприкоснулись руками, и никто не отвел своей. Руджеро так и застал их – молча сидящими рядом.

В тот вечер, когда все улеглись, Руджеро постучался в комнату сестры. Костанца сидела перед зеркалом и расчесывала волосы.

– Что у тебя с Альфонсо? – спросил он без предисловий.

– Ничего. А что у меня может с ним быть? – ответила она, пожимая плечами.

– Ты изменилась. Не отрицай этого. А он вечно торчит у нас. Не думаю, что Альфонсо влюбился в меня. Он что-нибудь говорил? Признался тебе в любви?

Костанца молчала, делая вид, будто занята волосами.

– Ладно, раз ты не отвечаешь, спрошу у него.

– Не смей! – вскричала Костанца и вскочила со стула, красная от гнева. – Ты что-нибудь слышал?

– Вот и ответ, – сказал Руджеро, смеясь, и вышел из комнаты.

Все было ясно, хотя никто не сказал ничего определенного. Руджеро не понимал, как такой обходительный, симпатичный парень, который легко мог бы заполучить любую девушку Мессины, может быть таким застенчивым с женщинами. Что касается сестры, создавалось впечатление, будто любовь одурманила ее. Костанца бродила по дому с мечтательным видом и, казалось, не слышала никого и ничего вокруг. Руджеро решил немного помочь влюбленным.

– Почему бы нам не прогуляться, скажем, до статуи Нептуна? – предложил Руджеро как-то вечером, когда они втроем сидели на балконе и наслаждались прохладой. – Сегодня такой ясный вечер, небо просто усыпано звездами! Костанца, попроси Альфонсо показать тебе созвездия, он знает о них все!

– Прекрасная идея! – отозвалась она.

– Я схожу за курткой, а вы идите. Я вас догоню.

Костанца и Альфонсо не заставили себя упрашивать. Они быстро вышли из дома и, забыв о Руджеро, направились в сторону статуи, не умолкая ни на секунду.

– Ты правда знаешь все о звездах? Как называется вон та, видишь, там?..

Альфонсо не дал ей договорить. Момент настал. Поблизости никого не было, не считая пары матросов, которым не было до них никакого дела. Альфонсо собрал все свое мужество.

– Забудь о звездах… Я должен сказать тебе кое-что…

Но Альфонсо никогда не отличался красноречием. Он взял руку Костанцы, поднес к губам и поцеловал.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Костанца, полагая, что настал ее черед действовать, иначе всему конец, притянула его к себе и поцеловала в губы.

– Костанца, – произнес Альфонсо, внезапно успокоившись, – я полюбил тебя с первого взгляда и буду любить вечно.

Первым человеком, с которым Костанце хотелось поделиться своей радостью, был, конечно, отец. Доменико сидел в кресле с газетой на коленях и озадаченно смотрел ей в глаза.

– А мама знает?

Костанца скорчила гримаску и помотала головой.

– Сначала я хотела сказать тебе, дорогой папа.

– Охотно верю, что Альфонсо в тебя влюблен. А ты? Ты уверена в своих чувствах?

– Скажи лучше, он тебе нравится? – спросила Костанца вместо ответа, присаживаясь на подлокотник кресла.

Доменико долго молчал.

– Он должен нравиться тебе, Коко. И больше никому.

Конечно, Альфонсо ей нравился. Он был красивым, добрым, милым. К тому же он был выше ее ростом, и потому она не испытывала неловкости рядом с ним. И когда он ласково поглаживал ее по руке или по затылку, запуская пальцы в волосы, Костанца чувствовала сладостное томление, трепет, и сердце ее билось чаще. Она представляла, как будет ходить на футбол, завернувшись в бело-синий флаг, и говорить всем, что она жена Альфонсо Орландо, да-да, того самого игрока «Мессины». Сандерсон и Хьюлитт недвусмысленно дали понять, что возьмут его в команду. О, она будет безмерно счастлива с Альфонсо.