Как было славно. Свин и его товарищи, уставшие и изрядно пропотевшие от тяжёлой работы, пили теперь чай в уютной гостиной в его новом доме. Пили они, конечно, не только чай, а добавляли в него и немножечко отличного французского коньяка, которым угостил их добрейший Свин – большой любитель сего изысканного напитка. И разговор у них – у четырёх порядочно уставших джентльменов – зашёл, как это часто бывает в сугубо мужской компании, о женщинах.

– Ну, что же ты, Свин, всё так и живёшь холостяком? – спросил Заяц. – Завёл бы себе какую-нибудь добрую и пикантную бабёнку, да наплодил бы с нею детишек, да и зажили бы вы счастливо. В твои-то годы пора уже остепениться.

Свин задумался на мгновение, и от глубоких мыслей розоватое чело его тотчас избороздилось волнистыми морщинками… а потом тихо молвил:

– Всё не так просто. Но вам, моим лучшим друзьям, я, пожалуй, открою свой секрет.

А потом сей добрейший джентльмен выдержал соответствующую важности момента длинную паузу и сказал:

– Я влюблён, господа. Впервые в жизни по-настоящему влюблён!

– Ну и так… в чем же дело? – вопросительно крякнул, осушив очередной стаканчик виски, полицмейстер Пень.

– Дело в том, господа, – грустно молвил Свин, – что дама моего сердца, хотя и знает о моей безумной любви, но не отвечает мне взаимностью.

– Да-с, – проблема… – глубокомысленно заключил полицмейстер и при этом смачно рыгнул, сказав: «Пардон, господа!»

– А кто же она, твоя прекрасная Дульсинея, позволь мне спросить, если это, конечно, не секрет? – поинтересовался Заяц.

– Вы её знаете, без сомнения, господа. Но, прошу вас, прежде чем я назову её имя, пообещать мне ничего не сообщать ни ей, ни кому-либо другому о нашем разговоре.

– Обещаем, обещаем, Свин! – заголосили хором его друзья, обмирая от любопытства.

– Так вот, – её зовут Луна-Яичница, господа. И она работает поварихой в столовой нашего военного гарнизона, – торжественно сообщил Свин.

– Ну как же, как же… знаю я её, молоденькую Луну-Яичницу, – с явным удовольствием заметил пожарник Рыба. – Да и все вы, конечно, знакомы с ней, господа.

– Ну конечно-конечно, – как-то вяло и с некоторым смущением подтвердил Пень.

Владелец гаража тоже знал Луну-Яичницу и искренне пожелал нашему другу не терять надежды на грядущее счастье с ней.

Выйдя от Свина, Заяц взялся развезти полицмейстера и пожарного по домам. Они долго тряслись по ухабистым, размытым дождём дорогам в просторной кабине весёленького фургончика, которая без труда вместила их троих – весьма габаритных мужчин. И разговор их зашёл о Свиновой любви – пикантной Луне-Яичнице.

Заяц, Пень и Рыба, да и не только они, а и ещё многие населявшие городок представители мужского пола, знали Луну-Яичницу, если можно так выразиться, с весьма интимной стороны. Дело в том, что молоденькая двадцатипятилетняя повариха была весьма легкомысленной особой и занималась любовью практически со всеми попадавшимися ей под руку мужиками. И нашей троице, конечно, досталась тоже некоторая толика её сладких ласк.

Вдобавок, по крайней мере, как многим казалось, Луна-Яичница в последнее время довольно усердно искала себе мужа. Однако, зная её гулящую сущность, никто из многочисленных любовников поварихи брать её замуж не хотел.

– Ах, нежная Луна-Яичница! – мечтательно вздохнул владелец гаража. – Где ты теперь, с кем ебёшься?

– Ну-ну, не пошли. Подумай о Свине. Ведь он – твой лучший друг, – наставительно-строго остановил его полицмейстер.

А пожарник заметил:

– Господа, ведь это парадокс получается! Луна-Яичница даёт всем, кроме своего воздыхателя Свина. Наверное, она к нему и в самом деле испытывает особо высокие и непорочные чувства.