Иван Петрович видел, как бежал с площади человек без головы, бережно прижимая к груди свою сумку; как стальная балка вылетела из дымного вихря и разрубила газетный киоск надвое, как медленно отворилась дверь того киоска и оттуда выпало тело продавца…

В момент взрыва он не успел схватить Марину даже за руку, и теперь в густом смоге, прижимая ко рту носовой платок, ползал на коленях, пытаясь на ощупь найти ее. Кто-то жутко и надсадно кричал, визжали взбесившиеся сигнализации автомашин, откуда-то сверху пробивался вой сирен… Наткнулся на чье-то туловище, вцепился в плечи, начал приподнимать, в клубах оседающего дыма показалась седая трясущаяся голова, скрюченные пальцы вцепились ему в ворот пальто – задыхаясь, Иван Петрович потащил к ближайшему подъезду пожилого мужчину. Прислонил к ступеням, затем бросился вновь в гущу раненых искалеченных людей…

В двенадцать тридцать семь донесение о взрыве здания УЖД поступило на пульт оперативного дежурного МЧС по Нижневолжской области. Когда сумасшедший голос ворвался в трубку и проорал, что рухнула восемнадцатиэтажка на Московском вокзале, дежурный подумал о пьяном шутнике.

Все же невозмутимо отстучал на клавиатуре компьютера текст поступившего сообщения, затем спросил:

– Адрес?

– Чего?

– Адрес аварийного дома?

– Да какой на хрен адрес, по этому адресу уже ничего нет!

– Я хочу предупредить вас о даче заведомо ложного сообщения…

– Да ты в окно посмотри, придурок! – проорал голос и бросил трубку.

К счастью, определитель выдал номер звонившего абонента, дежурный со злорадством вписал его в сообщение и послал клавишей «enter» в базу данных. Довольно крутанулся на кресле и взглянул в окно. Высокий, в полнеба грибовидный столб дыма стоял над заречной частью города.

– Твою мать! – подпрыгнул эмчээсник и выдал сигнал общей тревоги.

Первые машины «скорой помощи» пробились к площади Московского вокзала спустя двадцать минут после взрыва. Набивали в салоны пострадавших, набирая скорость, неслись к городским больницам. Больше всего тяжелораненых находилось ближе к эпицентру взрыва, но к ним пока невозможно было добраться. Они лежали, припорошенные пылью, и умирали, видя перед собой тусклое холодеющее солнце в черной дымной пелене… Волна пострадавших с ожогами, переломами конечностей, отравлениями взрывным газом хлынула в расположенную неподалеку 1-ю городскую больницу, совсем не приспособленную для приема столь большого числа пострадавших. Надрывались телефоны в квартирах хирургов, анестезиологов, отсыпавшихся после ночных смен.

– Вы что, с ума сошли, какие операции, плановые в среду идут… Что-о?! Бегу…

На деревянном крыльце больницы стояла медсестра, высокая девушка с черными потоками туши под глазами и отчаянно размахивала картонной папкой:

– Всем в госпиталь на Маслякова!

Водители краснополосых «газелей», матерясь, давали задний ход, но в ворота въезжали новые машины, образовалась пробка…

– По рации нельзя было передать?!

Сухонькая седенькая фельдшерица пробиралась между машинами…

– Назад сдавай!

– Перекройте движение на улице, выехать не могу!

Фельдшерица неожиданно легко для своих лет вспорхнула на крыльцо.

– Тяжелый у меня. Легочное кровотечение.

– Все операционные столы заняты!

– Девушка, мы не довезем его, со всей ответственностью заявляю!

– Куда ж я его положу?!

Медсестра рывком распахнула дверь и показала темную комнатку приемного отделения, сплошь заставленную брезентовыми носилками с умирающими.

Лишь где-то через час созданный городской штаб по оказанию помощи пострадавшим при теракте навел порядок в той дикой суматохе, которая творилась в начале. Для многих промедление оказалось роковым.