– Наташ, прости, фотик мне не вернули, а Юрке я сказать забыл!

Тут Юрка начал долго и сумбурно рассказывать о том, что Славка Нечаев взял у Бори камеру на этюды, на озёра, клятвенно обещал отдать еще в понедельник, но что-то там не срослось и они до сих пор не вернулись…

– Ладно, Юрка, чего там… – перебил Боря, – это я виноват. Забыл я.

Наташа поджала губы. Нельзя. Помада размажется. Женя погладила ее по руке – успокойся, дорогая, ничего же страшного не случилось. Подошла к Боре, погладила по руке и его.

– Не переживай! В ЗАГСе всегда есть свои фотографы. А ты, Наташ, не обижайся на него из-за пустяков. Боречка, вы не бойтесь ее, это она с виду такая суровая. На самом деле она вас очень любит. И я ее понимаю. Ой, я вообще-то Женя, Наташина сестра.

Наташа не стала дослушивать Жениных сюсюканий и села в машину. Рядом с ней с одной стороны примостилась Таня, с другой – Лена, а Женя – на переднее сидение, но дверцу не закрыла, потому что Боря до сих пор оправдывался. Договаривал Жене то, что не захотела слушать Наташа. Не хотела, но краем уха слышала:

– Спасибо, Женечка, за братскую помощь. Почему-то я действительно чувствую себя сегодня как последний дурак. Как…

– Слон в посудной лавке? – весело подсказывала Женя

– Как медведь на свадьбе! Наташа, не сердись!

Последние слова он крикнул вглубь салона, закрыл Женину дверцу и побрёл к своему чёрному лимузину. Тётя Маша от подъезда общежития махала отъезжающим:

– Совет да любовь! Не ссорьтесь, детки!

И, когда свадебный кортеж, наконец, тронулся, долго глядела вслед, бурча себе под нос: – Ох, в мае жениться – всю жизнь маяться. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!

В зеркалах в холле ЗАГСа Наташа с трудом различала себя в кремово-кружевной толпе невест. Женихи в строгих темных костюмах в этом розарии терялись, взгляд на них не застревал и зеркала их как будто не отражали. Невесты, невесты, кругом одни невесты. И Наташа – одна из них. Со злым бледным лицом. Самая злая невеста. Злая, и от этого некрасивая. «Ещё не поженились даже, а я уже злюсь, злюсь», – Наташа была недовольна собой, своим лицом, своим настроением, но еще больше – своим нерадивым женихом.

Конечно же, когда они подъехали к ЗАГСу, его здесь не было. Наташу никто не встретил, никто не подал ей руку, чтобы помочь выйти из машины, никто не распахнул перед ней тяжеленные дубовые двери, пришлось самой что есть мочи тянуть за бронзовую блестящую ручку, отполированную тысячами рук других, не её, женихов. Которые приходили сюда вместе со своими невестами.

Куда же делась черная машина? Из двора они выехали в правильном порядке: сначала жених с друзьями, затем – она с подружками. Но где-то на светофоре поравнялись, а на следующем и потерялись. Тут и ехать-то пятнадцать минут, и пробок никаких, май, суббота, все на дачах. Наташа с подружками, прорубая дорогу в толпе, добрались до Зала Торжественных Событий – так гласила надпись на двери, из-за которой доносились звуки Марша Мендельсона. Вероятно, это здесь? Наташа ведь до сих пор никогда не была в парадной части ЗАГСа, только в деловой, когда подавали заявление. Из всех подруг она первой выходит замуж. Наташа стояла у колонны маяком, чтобы Боря заметил, как только войдёт. Если его действительно здесь нет, а вдруг он приехал первым и пришёл прямиком сюда, очередь занял? Девчонки побежали осматривать холл – вдруг жених найдётся?

– Для бракосочетания приглашаются Ковалёв Борис Андреевич и Ермакова Наталья Владимировна! Гости, не торопитесь, только после жениха и невесты!

Наташа, высматривая Борю, не заметила, как в центре зала оказалась женщина с цепью и гербом на груди. Это она вызывала брачующихся пройти, так сказать, к алтарю.