И Женька всё поняла, приготовилась слушать, загорелась. Ещё в детстве у них была традиция: когда Наташа возвращалась с какого-нибудь развесёлого мероприятия, на которое Женька почему-то не попала – болела, или просто не доросла ещё – вечером они устраивались рядышком в своей комнате и Наташа заговорщическим шёпотом рассказывала сестре всё, что там было. Иногда и привирая, и приукрашивая.

Женька, кажется, понимала, что не всё в рассказах сестры – чистая правда, но не обижалась. Ей даже нравилось, так – интереснее, ярче. Как в кино! Детские утренники и праздники на природе плавно переросли в свидания и вписки – уже учась в институте, на каникулах Наташа обязательно устраивала Жене такой сеанс сестринских историй, и не только забавы ради.

Так ведь и женская мудрость передаётся, и опыт, и знания о десятках других людей, с которыми Женьке, при её домоседном и скромном характере, и за всю жизнь не перезнакомиться. В общем, полезное с приятным в одном флаконе!

И сейчас, на новой кухне, в вечер после свадьбы, Наташа увидела по Женькиному лицу, что она готова к новым рассказам. Что же, их есть у меня! Только вот не помешают ли нам беспокойные гости? Да и у тебя, сестричка, сегодня, вроде бы, другие цели и задачи. Того гляди, жених явится, обыскался, небось, басит там, за стенкой: где моя молодая супруга?

Женька хитро подмигнула сестре и скрылась за дверью. В оставленную щель из гостиной доносился на удивление стройный хор, спивавший, конечно же, исконно-посконное «Ой, мороз, мороз!» В генах это у нас записано, что ли? Откуда берется вдруг у подвыпившего русского человека желание голосить про мороз и коня, хотя коней этих уже в глаза никто не видел, кроме как на эко-фермах.

Да и с морозами в эпоху глобального потепления промашка вышла. Но нет, горланят! А, с другой стороны, что еще петь-то? Ну, понятное дело, через пару рюмашек дойдут и до «Кино». Ага, уже: «Белый снег, серый лёд на растрескавшейся земле…» Но, мама дорогая, Цой, конечно, жив, кто же с этим спорит, только он, вообще-то, умер задолго до конца прошлого века. Когда мы еще почти не родились.

Но ничего нового – такого, чтобы знали все, чтобы каждый мог горланить, не тыря слова у всезнайки-гугла – больше как-то не написали. Теперь все поют разное. Большей частью, англоязычное. Что там далеко ходить – посмотрите песенные шоу на ТВ! Даже дети большей частью поют американскую попсу. Которая, без обид, конечно же, лучше нашей. Почему так получается?

Наташа не знала, но понимала, что на свадьбе хочется грянуть единым хором, как единым голосом, родных и друзей. Значит, пока будем петь «Ой, мороз, мороз», или там про Хазбулата удалого. Пока все Мерайю Кэри не выучат, усмехнулась она, представляя, как на свадьбе её дочери, которая родится же когда-нибудь, а после и замуж засобирается, гости дружно заведут One Sweet Day.

Правда, тут же подоспел и «русский перевод», аналог, импортозамещение: те же вымышленные гости, две тысячи какого-нибудь сорокового года, сидят, развалившись в удобных летающих обтекаемых креслах, и наяривают «Самый лучший день приходил вчера!» Тоже неплохо, согласилась Наташа со своим воображением, как раз в тот момент, когда вернулась довольная Женя.

В первую очередь она, конечно же, опять ринулась к духовке и проверила, всё ли там в порядке. Ох, быть тебе мамой-курицей, сестрёнка! Но в духовке всё было о’кей, кусочек мяса на Жениной вилке отделился от целого с лёгкостью невероятной и источал буквально райское благоухание.

– На маленький огонек, пусть доходит, – Женя поделилась радостью с сестрой, как будто тайной о похищенных и найденных сокровищах. – Давай посекретничаем, как раньше. А гости пока прекрасно обходятся без невесты. Там один Борин друг с работы гитару принёс, заказы так и сыплются. На час хватит, наверное. Ну, пожалуйста, Наташечка, я же чувствую, сколько у тебя там всего накопилось!