Утираю губы рукой. Это мне стоило прекращать, мне молчать, бить его до последнего, как я поступала с Эдуардом и беречь честь. Я только что целовалась как сумасшедшая.

Запахиваю блузку, понимая, что на ней не хватает нескольких пуговиц.

Сафонов вновь приближается на шаг, решительно отводит в сторону полу моей одежды. Вот тут-то я вспоминаю про то, что правильно сопротивляться. Но он настолько сильнее меня, что все мои попытки противостоять – игры котенка.

Сафонов приподнимает блузку и долго смотрит на шрам под ребром. Там еще есть несколько синяков, но я понимаю, что та самая отметина, которую оставил мне муж, интересует его больше.

Отвечаю Сафонову прямым взглядом. Хочу чтобы олигарх понял наконец как сильно я его ненавижу за то, что он такой.

- Это и болело? – слышу его изменившийся.

- Я тоже рада, что выжила, - говорю просто чтобы что-то сказать.

Не знаю, правда это или неправда. Я жила просто чтобы чувствовать себя виноватой за гибель папы и как могла оберегала сына. Теперь я уже толком не понимаю, чего хочу.

Сафонов выходит. 

Хлопает дверь, а я даже не успеваю повернуть голову. Не могу просто. Стыд наваливается как океанская волна, топит под собой.

Вот что я только что делала? Я даже всегда выбирала гинекологов-женщин. А теперь какой-то посторонний мужчина...

Пытаюсь свести на груди разорванную блузку. Не получается. Я все еще сижу на письменном столе врача. Упираюсь взглядом в кафель. Если бы я могла провалиться сквозь пол, то я бы не отказалась.

Губы все еще горят, между ног мокро. Теперь я для Сафонова просто еще одна дешевка, вроде тех, что водит к себе Эдуард. Не думала, что так себя выставлю перед тем, на чью помощь рассчитывала.

Снова хлопает дверь.

Я не решаюсь поднять голову. 

Только что ты зарыла свою жизнь в землю, Эльвира. 

- Проходите на кушетку, - говорит та самая врач, которую так бесцеремонно выставил олигарх.

Я слушаюсь. Вообще не хочу поднимать глаза. Боюсь, что она заметит то, что на блузке не хватает пуговиц.

Ложусь на спину, тупо глядя в потолок. Врач выдавливает мне на живот что-то холодное. Это гель. Я помню, как мне в беременность делали УЗИ. Последние мои счастливые воспоминания.

Придерживаю блузку, ожидая пока закончится исследование. В такие моменты я ненавижу себя. За то, что доверилась лжецу и убийце. За те пять лет, что мы живем с Эдуардом мне кажется, я перестала верить кому бы то ни было, даже себе. Людям – тоже, почти всем. 

Я чувствую как по щеке скользит слеза и поэтому отворачиваюсь к стене чтобы врач не видела меня. Достаточно уже того, что она знает про Сафонова.

- По органам без патологии, Валерий Валентинович, - звучит в это мгновение голос врача.

Я чуть поворачиваю голову и вижу Сафонова. Он смотрит в монитор аппарата и хмурится.

- То есть, с ней все в порядке? – уточняет олигарх.

- Да. То, что мы видим просто… - врач смотрит на меня, в ее глазах тревога. – Кровоизлияния в подкожно-жировую клетчатку.

Сафонов кивает. Затем разворачивается и уходит.

После этого у меня берут анализы, но я не понимаю смысла всего этого. У доктора я не была давным-давно, потому что мне было не на что жаловаться кроме регулярных головных болей и редких проблем со сном.

Все предсказуемо в порядке.

Ни Сафонова, ни Эдуарда я не вижу, когда обследование завершается. Один из незнакомых мне мужчин в форме секьюрити Сафонова ждет в холле. Я передергиваю плечами, когда замечаю его.

- Эльвира Раилевна?

Откуда он знает, как меня зовут?

Киваю.

- Пройдемте со мной.

После всего, что произошло, у меня нет поводов показывать характер. Я ведь уже и так… продемонстрировала достаточно.