— Мейси, проснитесь! — меня деликатно, но настойчиво потрясли за плечо.

Я перевернулась на спину и, простонав, открыла глаза. Лаура улыбнулась и отпустила меня.

— Как вы себя чувствуете, мейси?

Я медленно опустила ладонь поверх сорочки на раненый бок. Под тканью не обнаружилось даже никакой перевязи, а боль, хоть и осталась ещё, была такой слабой, будто от старого ушиба.

— Сегодня гораздо лучше. Который час? — я огляделась в поисках часов на стене, но вспомнила, что здесь таких быть, наверное, не может.

Служанка, кажется, озадачилась моим вопросом.

— Уже солнце встало. Такого страшного рассвета я, признаться, никогда не видела. И красивого тоже.

Даже жаль стало, что я его не посмотрела. Рассветы мне всегда нравились больше закатов. То ли потому что я была жаворонком и под вечер мне обычно уже было не до небесных красот. То ли потому что они казались мне чистыми, не отягчёнными прожитым днём с накопившимися к вечеру проблемами, мыслями и кучей обычных мелких происшествий. Встаёшь — и какое-то время голова пуста, ещё не всплыли из памяти задачи, которые надо выполнить, вопросы, которые надо решить. И солнце — такое же незамутённое на рассвете, будто умылось где-то ночью и ещё не успело закоптиться.

— Принесите умыться, — хрипло попросила я. — И попить.

Тут же, как по волшебству, передо мной возникла кружка с водой.

— Уже всё готово. Я и завтрак принесла, — бодро отчиталась Лаура. — Замечательно, что вы чувствуете себя лучше. Потому что мениэр ван Берг старший просил передать, чтобы вы собирались поскорей. Сегодня небольшой приём для родственников и самых близких у антреманна Феддрика ван Стина. По поводу возвращения его сестры из столицы.

Судорожно прокрутив в голове все скудные знания о том месте, где пришлось оказаться, я догадалась, что антреманн, это, наверное, некто вроде нашего мэра. Или скорее губернатора. Что ж, почти что встреча на высочайшем уровне. Не уверена, что я к ней готова. Накануне мне всё же довелось получше рассмотреть все свои вещи, пока Лаура их перетряхивала — и вид их лично меня удручил неимоверно. Когда-то, наверное, эти платья смотрелись вполне прилично, но то, насколько они были поношенными, а местами и потёртыми теперь, просто вгоняло меня в уныние. А этот заносчивый Маттейс и вовсе не соизволил предупредить меня о выезде, а ведь я надеялась расспросить, есть ли в этом доме хотя бы нечто вроде библиотеки. Может, там мне удалось бы выяснить что-то о переселении душ. Или хотя бы получше познакомиться с тем миром, где оказалась. Ведь надо же с чего-то начать.

И не успела я возмутиться этой исполинских размеров свиньёй, что подложил мне будущий муж, как после короткого стука в дверь и разрешения войти в комнате появилась Дине. А за ней — другая служанка — с ворохом тканей в руках. Девушка улыбнулась мне чуть смущённо, но так светло, что всё раздражение тут же улетучилось. И показалось даже, что мы с ей уже подруги, хоть и познакомились только вчера и пообщаться даже не успели.

— Отец сказал, что мы сегодня едем в Ривервот.

— Вы едете тоже, мейси? — от этой мысли стало гораздо легче. Хоть не придётся находиться с Маттейсом и его сыночком одной.

— Конечно, — она прошла дальше в комнату. — Ведь завтра вы должны примерить ваше свадебное платье. У ривервотского портного. Потому мы останемся у антреманна до утра.

Вот только ещё одной примерки свадебного платья мне и не хватало. Я даже на миг задумалась, не послужит ли она катализатором для того, чтобы вернуться в своё тело? Сомнительно, конечно, но попробовать стоит...

Показалось, Дине сощурилась чуть пренебрежительно при упоминании примерки. Она махнула служанке — и та разложила на постели тот невнятный ворох, что был у неё в руках. И он чудесным образом превратился аж в целых два платья. Одно попроще, серо-зелёное с длинными рядами пуговиц на рукавах. Второе — более тонкое, синее, с ярким красным подкладом и странными широкими лентами, что ниспадали от локтей, наверное, до самого пола.