Она вышла к нам быстрым шагом, разглаживая подол свободного платья горчичного цвета, и тут же уставилась на меня — со спокойным любопытством человека, которому плевать на все мои возможные провинности перед их семьёй.

— Ничего удивительного, — усмехнулся Маттейс, обнимая её за плечо и чуть встряхивая. — Если бы ты почаще отрывалась от своих холстов, то замечала бы гораздо больше. Например, то, что не вышла сегодня к завтраку.

Девушка смущённо посмотрела на свои руки — и тут только я заметила, что они выпачканы красками, хоть она и пыталась их оттереть, перед тем, как выйти из комнаты. Так и распирало спросить, как зовут дочь Маттейса, но меня останавливало то, что я, возможно — и даже скорей всего — должна это знать.

— Позвольте представить вам, Паулине, мою дочь Дине, — йонкер широко улыбнулся, сбросив притворную строгость. — Вы ведь раньше не встречались. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Опять шпилька в мою сторону — захотелось схватить Маттейса за грудки и, хорошенько встряхнув, прямо спросить, что я ему сделала. За что он так меня ненавидит, а заодно и его сын тоже. Но я лишь одарила его красноречивым взглядом, который должен был по моей скромной задумке, отправить его в далёкие дали Прованских лугов. Жаль только он не знал, что это такое. И, похоже, мне это удалось — мужчина ответил мне тем же.

— Я очень рада с вами познакомиться, мейси, — тут же сгладила мгновенное напряжение Дине. — Папа, позволь мне сопроводить Паулине дальше в её комнату. Она, верно, устала с дороги. Принесут её вещи, и я помогу ей разобрать их. Мы познакомимся поближе.

Судя по всему, йонкери просто хотела меня от него спасти. Но Маттейс не поддался, взглянул на дочь со снисходительной теплотой: видно, мало в чём он мог ей отказать. Но всё же покачал головой.

— Пойди пока хорошенько отмой руки, а то, боюсь, аарди дер Энтин просто не допустит тебя до своих вещей. А мы ещё перемолвимся с ней парой слов.

Девушка кивнула неохотно и скрылась в своей комнате, а йонкер распахнул передо мной другую дверь. Как раз послышались голоса на лестнице: видно, за нами уже поспевали слуги. Где-то там должна быть и Лаура.

Но как только дверь закрылась за нами, не успела я ещё оглядеться в своих освещенных десятком свечей покоях, как стальная твёрдость широкой мужской ладони припечатала меня к мощному телу Маттейса. Вспыхнуло в незажившем ещё боку болью. Неизвестно что йонкер позволял себе с Паулине раньше, но тут меня едва не подкосило от того, как решительно и по-хозяйски его губы накрыли мои. Я совершенно ничего не успела сообразить. Но это был не тот поцелуй, который срывает пылкий влюблённый украдкой — это был знак власти и подчинения. Указание на то, где моё место. Меня захлестнуло той самой особой силой, которую я уже почувствовала в Хилберте — она и правда способна была смять кого угодно. Но неведомо как внутри разросся будто бы некий щит, упругий, отгораживающий от перемалывающей всё в фарш воли Маттейса.

Я упёрлась ладонями в его грудь и толкнула что было силы. Он, наверное, мог меня удержать, но отступил. И тут же вытер губы тыльной стороной ладони.

— Не смейте, — выдохнула я делая ещё шаг назад. — Не смейте больше так трогать меня!

— Хорошо… — неожиданно довольно выдал Маттейс с загадочным видом знатока, испробовавшего редкое вино. И кажется, это слово означало вовсе не согласие с моим требованием. — Я в вас не ошибся. Большой потенциал. Не зря заплатил приличную сумму. Правда, не знаю, что вы напридумывали себе в дороге, мейси, — он жёстко усмехнулся. — Но вы ведёте себя несколько странно нынче. Трогать вас я буду так, как мне заблагорассудится. Уж будем откровенны: я купил вас и всё, что у вас под юбкой — тоже. Всё это не слишком мне нравится. Но давайте хотя бы попробуем привыкнуть. Всё ж впереди брачная ночь.