Джессика поняла, что он упомянул про ее образование и опыт, чтобы произвести впечатление на полицейских-мужчин. И все-таки она была недовольна тем, что Болдуин вынудил ее обращаться к ним. В настоящий момент она не могла сказать ничего, что помогло бы выйти на того, кто совершил это преступление.

Ярдли ступила вперед.

– В прошлом мы считали, что убийство само по себе является сексуальным актом. Еще каких-нибудь десять лет назад любой психолог-криминалист, взглянув на это дело, сказал бы, что преступник, скорее всего, является импотентом. Причем либо это имеет чисто психосоматический характер, либо преступник перенес какое-либо заболевание или травму, что не позволяет ему получить эрекцию. И нож для него – суррогат, выполняющий сексуальные функции. Вероятно, это белый мужчина тридцати с небольшим лет, с очень высоким интеллектом, обладающий алкогольной или наркотической зависимостью.

Она посмотрела на полицейского, задавшего вопрос.

– Однако обширная статистика, собранная ВОЗ и Федеральным управлением по контролю и профилактике заболеваний, показала ошибочность подобного подхода. В действительности мы до сих пор не понимаем, почему эти люди так поступают. Последние исследования указывают на проблемы органического характера: например, патологическое изменение миндалины – участка головного мозга, отвечающего за регулирование эмоций, что может привести к неконтролируемым вспышкам сексуального насилия. Согласно одной из теорий, такие люди искренне верят, что секс и насилие – это одно и то же.

Ярдли оглянулась на Болдуина, внимательно наблюдающего за ней.

– В противоположном конце спектра – доктор Дэниел Сарт, профессор психиатрии медицинского факультета Гарвардского университета, пожалуй, самый авторитетный в мире специалист по психопатологии насилия. Он отрицает органический характер проблемы и считает, что все эти люди совершенно сознательно делают то, что делают, полностью дистанцируясь от своих поступков. Они – опять же в буквальном смысле – считают себя зрителями, наблюдающими со стороны за причиненными ими страданиями, к которым сами не имеют никакого отношения. Многие серийные преступники, совершившие убийства на сексуальной почве, заявляли о каком-то «туманном голосе», который нашептывал им, что делать. Согласно обеим теориям, преступники, как правило – хотя это и необязательно, – обладают высоким интеллектом. Вот почему их так трудно поймать.

– Что? – воскликнул полицейский с коротким «ежиком» на голове. – Вы полагаете, этот парень умен?

– С точки зрения криминалистов, место преступления безукоризненно чистое; также преступник совершил очень умный ход, когда отвлек внимание Олсенов ложным срабатыванием сигнализации – то ли для того, чтобы обеспечить отсутствие кого бы то ни было рядом с дверью гаража, то ли с какой-то иной целью. Все это говорит о системном, логическом мышлении. Я не удивлюсь, если окажется, что преступник имеет высшее техническое или медицинское образование – инженер или врач. Многие серийные убийцы, демонстрирующие подобное комплексное мышление, происходят как раз из этой среды.

– Как вы полагаете, у нас в запасе есть пара недель, чтобы поймать этого человека, прежде чем он совершит следующее преступление? – спросил начальник полиции.

– Два предыдущих случая разделяют три недели, однако преступник, как правило, сокращает цикл.

– Что вы хотите сказать?

– Серийные убийцы такого типа работают циклами. Первая фаза – когда убийца теряет связь с реальностью и начинает жить исключительно в мире фантазий, сложившемся у него в сознании. Затем наступает фаза охоты, когда он начинает активные поиски жертвы, после чего следует фаза завлечения, в ходе которой убийца обдумывает, каким образом заманить жертву в такое место, где та окажется наиболее уязвимой. После чего следует фаза поимки – в данном случае вторжение в дом. Далее – фаза собственно убийства, и, наконец, фаза острой депрессии после того, как угасает возбуждение убийства. Известны многочисленные случаи того, как серийные убийцы сводили счеты с жизнью в последней фазе.