Ухожу, не дождавшись ответа, чувствуя, как оставляю позади настоящие руины.

Нина

Собираюсь в универ, совершенно не подозревая, о том, что происходит в доме. Привычная чашка кофе, смотрю в окно, делаю себе сэндвич. Домашние еще спят. Мое любимое время в этом доме. Можно почувствовать себя полноценной хозяйкой.

Случайно замечаю, как мимо кухни промелькнула высокая фигура, направляясь к двери на улицу. Выглядываю и понимаю, что это вчерашний гость. Жених Стеллы.

Вчера она допоздна психовала, ругалась.

Значит, помирились?

– Доброе утро, – поворачиваюсь к лестнице. Олег Николаевич, лицо бледное, на лбу испарина.

– Доброе. Все в порядке? Ох, далась им эта свадьба. Нервы сплошные!

– Да, все хорошо. Ты не могла бы мне сделать чай? Ромашковый.

– Конечно.

Олег Николаевич терпеть не может травяные чаи. В крайне редких случаях просит заварить, если сильно перенервничал.

– Принесешь ко мне в кабинет?

– Да, я мигом.

Все занимает минут семь. Поднос, свежая выпечка от Сары уже готова. Сама она ушла на рынок за молоком и свежим творогом.

Толкаю дверь в кабинет.

Все же, сегодня какой-то странный день…

Олег Николаевич встречает меня странным цепким взглядом. Буквально дыру в моем лбу просверливает. Становится не по себе. Что я могла сделать, что произошло?

Ничего не понимаю.

Ставлю перед ним поднос с чаем.

Крапивин отводит взгляд, поворачивается к окну.

– Я пойду, а то на первую лекцию опоздаю…

– Погоди, дочка. Сядь. Нам нужно серьезно поговорить.

Предчувствие, похоже, не обмануло меня. Что-то случилось. Недоумеваю, что касается это именно меня. Ведь нутром чую, это связано со свадьбой Стеллы. Каким я тут боком…

Черт!

Неужели грек рассказал, что произошло в библиотеке? Он оказался свидетелем очень неприглядной сцены. Может быть он не так понял происходящее.

Меня начинает тошнить.

Я не готова обсуждать отношение Вадима ко мне. Тем более, что знаю – Крапивин сына обожает, меня же сделает крайней. Поэтому никогда не пыталась жаловаться на Вадима. Очень часто родительская любовь бывает абсолютно слепой…

– Мне правда нужно спешить, я не могу пропускать лекции. Мы можем поговорить вечером?

– Нет, не можем, – тон Олега Николаевича становится жестким. – Сядь.

Опускаюсь в кресло, ноги буквально подкашиваются.

– Мне нелегко говорить об этом, Нина. Я попал в крайне неприятную ситуацию.

– Что случилось? – еле ворочаю языком.

– Я пообещал выдать свою дочь за Андреаса Кралидиса. Мы все обговорили с его отцом, все решили. Андреас, как ты знаешь, приехал вчера, чтобы познакомиться с невестой… – Крапивин замолкает.

– Да, я знаю об этом.

– Андреас выбрал тебя.

– Что?! – подскакиваю. Мысли разбегаются как обезумевшие микробы. – Я не понимаю. Вы шутите?!

– Если бы, дочка. Этот разговор убивает меня.

– Это невозможно. Стелла влюблена в него…

– Я рад, что Стелла избежала брака с таким типом, – выдает мрачно и замирает, понимая, что сказал лишнее.

Но обратно слова не запихнешь.

Я всегда знала, что не стою в его глазах ничего. Приживалка, бродяжка. Любимые слова Вадима. Жестокие, обидные. Конечно, ни Крапивин, ни Вера, не позволяли себе подобного. Но и не торопились наказать сына за грубость, если становились ее свидетелями. Лишь для вида, мягко журили.

Это не новость для меня, но почему-то все равно больно.

– У меня безвыходное положение, Нина. Кралидис припер меня к стенке. Нанес чудовищную рану, от которой мне не оправиться. Я не знаю, что делать…

– Это не значит, что я должна стать пластырем, которым вы залепите рану! Я не имею к вашим делам никакого отношения! У меня свои планы на жизнь, свои интересы. Я всегда была здесь чужой, надо было давно уйти…