– Кто же? – заинтересовалась сестра.

– Молодой Сморрет, – сказала тётя со значением. – Он видел ее в первый день приезда и теперь частенько появляется возле нашего дома – проходит мимо, зачем-то поглядывая на окна.

– Тётя, – упрекнула я. – Вы же знаете, что я к этому не имею никакого отношения.

– Ты не имеешь, – согласилась она, – а вот твоя красота…

– Тетя! – мне было и стыдно и смешно.

Но тётя и не подумала замолчать.

– Элайдж Сморрет – тот самый счастливчик, который и хороший человек, и достойная партия, – сказала она. – К сожалению, сестры у него нет, так что тут план Лилианы не сработает.

– Сморрет-младший, несомненно, богат, – задумчиво согласилась Лилиана, – но он такой манерный, как девица.

– Просто хорошо воспитан, – вступилась за него тётя.

– Ой, всё время хнычет про погоду и мигрень!

– Всего лишь умеет поддержать салонную беседу.

– В любом случае, решать мне, – прервала я их спор. – И пока я в трауре.

– Но это не мешает тебе отправиться поиграть в мяч, – сказала тётя, подмигивая мне незаметно для Лилианы. – Женихи никуда не денутся.

День промелькнул незаметно, и мы возвращались в Сартен уже в сумерках.

Сестра попросила возчика поехать другой дорогой, чтобы показать мне берег реки.

– Там как на картинах художников прошлого века, – рассказывала Лилиана. – Смотришь – и будто унесся душой во времена фей и эльфов.

Но когда мы выехали к реке, вовсе не живописные ивы привлекли мое внимание.

– Что это? – спросила я, указывая на каменный двухэтажный дом, выстроенный на холме. Он утопал в рябиннике, отчего больше походил на черный корабль, плывущий по огненным волнам.

– Дом палача, – презрительно бросила сестра. – Ты совсем не туда смотришь.

– Там живет палач? Мастер Рейнар?

Лилиана поморщилась, но тётя объяснила мне, очень благожелательно:

– Да, это его дом. Он сам построил его. Больше похоже на крепость, правда?

– Правда, – кивнула я, глядя на темные окна. В них не было света, значит, хозяина не было дома.

– О, а вот и он сам, – пробормотала Лилиана. – Легок на помине.

Я не смогла сдержать сердечной дрожи, услышав её слова, а когда увидела черную фигуру на черном коне – задрожала и сама. Но это была не дрожь ужаса. Страх, томление и восторг… Какая удивительная смесь чувств… Удивительная и непонятная… Но именно это я переживала сейчас.

Возчику пришлось придержать лошадей, чтобы пропустить виллана, который ехал с мельницы на коляске, запряженной волами. Волы топали, сонно опустив морды, а их хозяин, увидев мастера Рейнара, торопливо стащил шапку, кланяясь. Палач тоже придержал коня, и виллан забормотал извинения:

– Вы простите, что я не пропустил… Эта тупая скотина если идет – её и дубиной не свернешь!..

Он уже проехал мимо палача, когда тот наклонился из седла и схватил с повозки наполовину полный мешок с мукой. Ударил коня пятками и поехал по дороге, даже не оглянувшись.

– На здоровье, мастер, – сказал виллан ему вслед, а когда палач отъехал на двадцать шагов, забористо выругался сквозь зубы.

– Он забрал у него муку? – спросила я, когда наша коляска тронулась с места. – Вот так просто? Разве это не воровство?

– Конечно, воровство, – фыркнула Лилиана, обмахиваясь платочком и презрительно кривя губы.

– Конечно, нет, – строго возразила тётя. – Палач не имеет права появляться на рынке, никто ему никогда ничего не продаст. Но королевской милостью он берет с торговцев налоги – часть берет продуктами, для себя.

Я не нашлась, что ответить на это. В нашем маленьком городе не было палача, и я не могла представить, что кому-то могут запрещать покупать себе еду.

Навстречу нам промчалась лошадь, и за шляпкой всадницы полосой белого тумана струилась вуаль.