Какое-то время отец продолжал смотреть на дверь, за которой скрылась мама. А когда ее шаги затихли, повернулся к столу и немного сдвинул его в сторону, после чего подошел к одному из книжных шкафов справа от стола и присел на корточки рядом с ним. Он двигался быстро, но все его движения были четко выверены, как будто он повторял последовательность этих движений далеко не в первый раз.

С интересом я наблюдала, как отец снял с нижней полки книги, сложив их стопкой на полу. Потом схватился за края полки и вытащил ее из шкафа, после чего просунул руки в образовавшуюся нишу. Я не могла видеть, что он там делал, но по его движениям, по металлическому скрипу, по тому, как отец наклонился сильно вниз – догадалась. В этом месте был тайник в полу. И когда папа вытащил на свет небольшую шкатулку с металлическими уголками, стало ясно, что мои предположения оправдались.

Я и не знала, что в библиотеке отца есть такой тайник.

Поднявшись, отец поставил шкатулку на стол, бережно стер пыль с крышки рукавом и, потянувшись к шее, достал из-под одежды цепочку, на которой висел ключ. Сняв цепочку с головы, отец засунул ключ в замочную скважину, дважды провернул и очень осторожно откинул крышку, после чего загнул внутрь и...

- Проклятие!

Отец ударил кулаками по столу с такой силой, что шкатулка подскочила на столешнице.

- Они пропали! Как это возможно?! Кроме меня о тайнике знал только...

В этот момент папа резко обернулся, и одновременно я услышала, как со стороны двери скрипнула половица.

Возможно, отец был слишком увлечен своим занятием, а я слишком внимательно следила за ним, потому что ни один из нас не заметил, как в библиотеке появился Эбенезер Торн – младший брат папы и мой дядя.

Он был одет в высокие сапоги и редингот для верховой езды, это означало, что он только что прибыл в поместье.

- Эбен? – удивился отец. – Я думал ты в столице и вернешься не ранее, чем завтра!

- Планы изменились, Эйб, - произнес дядя Эбен, и я увидела, как его взгляд остановился на шкатулке.

Папа тоже это заметил, и внезапно в его глазах появилась подозрительность.

- В поместье Торнов едет королевская инквизиция, Эбен, ты уже знаешь об этом?

Дядя не ответил, лишь смотрел на моего отца внимательно, не отводя взгляда.

- Эбен... – На лице отца заиграли желваки; он злился, но я пока не понимала причины. – Скажи мне, почему шкатулка пуста?

- Не знаю, Эйб, - ровно и невыразительно ответил дядя Эбен, но почему-то я сразу поняла по интонации – он лгал.

- Только мы с тобой знали об этой шкатулке, Эбен, - продолжал отец, и его голос звучал обвиняющее, он дрожал от непроизнесенного упрека. – Только у нас с тобой были ключи от нее. И если я не доставал содержимое шкатулки, то... это сделал ты, Эбен?

- А ты как думаешь, Эйб?

Дядя говорил так, будто происходящее не имело к нему отношения. Но даже мне было очевидно, что это притворство. Когда к твоему дому едет королевская инквизиция, разве ты будешь спокоен?

Я в своем тайном укрытии окаменела от страха. У папы от волнения тряслись руки. Мама, убегая, плакала – я видела слезы в ее глазах. Йен был встревожен и растерян. И только дядя Эбен был абсолютно спокоен. Но при этом не сводил внимательного взгляда со своего старшего брата, на которого был удивительно похож.

Стремительно бросившись к Эбенезеру Торну, отец схватил его за грудки.

- Ты похитил их! Похитил детей Архарии! Признавайся!

- Да, Эйб, - все с тем же неестественным спокойствием произнес дядя, который словно даже и не замечал злости отца. – Я забрал их.

Я видела, как после этих слов лицо моего отца исказилось так, будто им овладело безмерное отчаяние. Я читала в его глазах потрясение и ужас. Он смотрел на своего младшего брата и как будто не узнавал его, не верил своим глазам и своим ушам. Медленно покачав головой, он снова встряхнул дядю Эбена и спросил почти шепотом: