Правда, копаться в них было все равно, что копаться на жестком диске компьютера, где лежали тысячи и тысячи папок с информацией. Причем, не упорядоченно, а совершенно разрозненно.

Ну, ничего. Постепенно я их разберу и аккуратно разложу по местам.

Интереснее всего было узнать, что это за такой дар лаури, который так нужен Кайрану. Но пока что, увы, эта информация хранилась в неизвестном месте.

Единственное, что удалось выяснить – Кайран женился на Манон исключительно из-за этого дара. Он был действительно важен для маршала Орлании.

По-настоящему важен, без дураков.

Только ради него Кайран порой приходил в спальню Манон.

Он делал все быстро и четко, без страсти и желания. Вообще без каких-либо эмоций. Манон абсолютно не интересовала Кайрана, как женщина.

Но для самой Манон это были моменты счастья. Она по-настоящему влюбилась в своего неотразимого мужа, и эти быстрые моменты близости были для нее чем-то волшебным и необыкновенным.

Она буквально стелилась ему под ноги ковриком. Но это вызывало в Кайране только раздражение.

Ее придыхание, когда разговаривала с ним, ее блаженное выражение лица…

Кайран презирал Манон. И чем больше презирал ее, тем больше одаривал Сериллу.

Кстати, как я поняла, Серилла эта – та еще бабенка. Поначалу я приняла ее за местную аристократку. Но, похоже, нет. В отличие от Манон, Дамвиль не могла похвастать происхождением.

Я сразу взяла себе этот факт на заметку на будущее. Пригодится.

Между тем Манон добралась до своей спальни. Хотя, пожалуй, настоящей спальней эту большую, пустую и холодную комнату назвать было сложно.

Перед отходом госпожи ко сну служанки должны были зажечь камин, поставить большую ванную с горячей водой для омовения, а еще подогреть постель.

Ничего из этого, разумеется, сделано не было. Не принесли ни свечей, ни элементарного графина с водичкой, если ночью вдруг захочется пить.

Лишь на полу стоял одинокий небольшой таз с холодной водой.

Да не то что холодной, а уже ледяной, как сердце самого Кайрана!

Бедняжка Манон ополоснула в ней зябнущие пальцы и лицо, а потом улеглась в холодную постель, которую служанки не меняли уже как минимум три дня.

По идее, главная горничная должна была заглянуть к госпоже перед сном, чтобы поинтересоваться, не нужно ли ей что-нибудь.

Но ничего такого не бывало.

Отчаянно пытаясь согреться, Манон свернулась в этой промерзшей постели калачиком и потерла ладони. Даже толстое одеяло не спасало от холода.

Да и какой от него будет толк, если вся комната окончательно промерзла – ну чисто морозильник какой-то.

Девушка выдохнула, и изо рта у нее вырвалось облачко пара.

Я чувствовала холод, который пробирал ее до самых костей. Он проник в мое сознание и сделал мои мысли такими же замерзающими и неповоротливыми.

Обещаю тебе, Манон, это твоя последняя ночь в этой холодной постели.

Слово Нины Малининой.

Ты больше никогда не будешь мерзнуть, клянусь!

Несчастная замерзающая Маня ворочалась с боку на бок, пытаясь хоть капельку согреться, но без толку.

В конце концов, она все-таки решилась спуститься на кухню за огнем и теплым молоком, если повезет его раздобыть.

Достаточно странное для Мани решение. Учитывая, что она, в основном, носу из своей комнаты не казала. Завтракала, обедала и ужинала здесь. Да и прогулки не любила.

Наверное, мое присутствие в теле Манон все-таки стало на нее хоть немного, но влиять.

В наступившей ночи коридоры особняка Альберона были темными и страшными для пугливой Маруси.

Но, проходя мимо одной из комнат, она увидела свет.

Как зачарованная, Манон подошла ближе и застыла в дверях. Я изо всей мочи вопила ей «Лучше тебе этого не видеть!».