Рыдания вновь рвутся из горла, и я дрожащими пальцами скидываю вызов. Не могу. Почему так больно? Почему так невыносимо тяжело?.. 

Слава перезванивает. Всё верно — он беспокоится. Переживает о подруге, у которой случилось истерика. Он, наверное, думает, что у меня произошло что-то серьёзное. А я всего лишь осознала свою безысходность. Это пройдёт. Я справлюсь. До этого же как-то справлялась. 

Нужно ответить. Успокоить его.  

Опускаюсь на лавку, мимо которой шла. Слава звонит уже в третий раз. И его забота, как нож в сердце. Вижу его фото, и грудь вновь сдавливает боль. Его беспокойство несёт в себе совсем не тот характер, который я бы хотела и одновременно с этим, мне нравится думать, что сейчас он не находит себе места. 

Я не успеваю ничего сказать, когда отвечаю на очередной вызов. 

— Где ты? — рычит друг в трубку. 

— Слав, беспокоится не о чём, правда. 

— Это он? Он тебя обидел? Что этот козлина сделал?! 

— Антон...  

Антон не виноват в моём состоянии. Вот что мне полагается сказать. Но, наверное, я эгоистка и ужасный человек в целом, потому что говорю другое. То, что сейчас на душе: 

— Он не любит меня... Он... я... я ему не нужна... 

— Ясь, спокойно. Я приеду, слышишь? Я сейчас приеду. Только скажи куда. 

Не скидывая вызов, я отнимаю телефон от уха и высылаю Славе свою геолокацию. Всё по той же причине — я эгоистка. Пусть будет рядом хоть как-то. Он нужен мне. 

— Хор-рошо, я тебя... жду. 

— Держись, Ясь. 

К моменту, когда не далеко от парка тормозит машина такси, я более-менее прихожу в себя. Сознание царапает стыд, но я слабовольно гоню его от себя. Пусть лучше так, со мной, чем там, с другими. 

Обеспокоенный взгляд Славы режет ножом по нервам, но я душу рыдания в зародыше, прерывисто вздохнув. Ему хватает этого, чтобы сорваться на бег и поднять меня с лавки, чтобы крепко обнять. 

— Эй, я здесь, — шепчет он успокаивающе. — Знаешь сколько ещё таких Антонов будет в твоей жизни? До хрена, Ясь. Не стоит он твоих слёз. Идёт он к чёрту. 

Хочется заорать в голос и кричать до хрипоты. Чтобы болело не в груди. Чтобы болело не этой удушающей болью. 

— Согласна, — выдыхаю я, сдерживая слёзы. — Прости, что вырвала тебя с вечеринки. 

— Шутишь? Ты меня спасла от скуки. 

— Ну да, сейчас со мной тебе будет гораздо веселей, — пытаюсь я улыбнуться, высвободившись из его рук. 

Мы садимся на лавку, Слава сражу же обнимает меня, прижимается щекой к моей шапке. 

Раньше такие касания ощущались так естественно, а теперь приносят боль... 

— Он мне сразу не понравился, — заявляет друг. — Вот как только увидел его, так и подумал: подлец! Не пара моей Яське, не пара. Нам придурки не нужны. И ты? Когда ты начала так серьёзно относится ко всяким придуркам, а, подруга? 

— Недавно, — с грустью улыбаюсь я. — Просто... Понимаешь, как-то всё разом навалилось. Вот я и сорвалась, наверное.  

— А что ещё случилось, Ясь? — заглядывает он мне в глаза. 

Наверное, я могу смотреть в его глаза бесконечно долго... Какие они у него живые. Красивые. В них свет, его ум, душа... 

Заставляю себя отвернуться и говорю тихо: 

— У нас с мамой забирают дом. Мне придётся найти работу и сделать всё возможное, чтобы перевестись на бюджет, иначе я потеряю место в институте, потому что платить нечем. Мама не справляется, Слав. Я боюсь, что её ждёт судьба твоей мамы. Прости меня за это, пожалуйста. 

— Не извиняйся. Я, конечно, зол на тебя за то, что молчала, но, обещаю, всё будет хорошо. Я буду помогать, Ясь. Я не брошу вас. Я всегда рядом, поняла? 

Я киваю и утыкаюсь лбом ему в грудь. Всё равно больно, потому что я знаю наверняка, что быть всегда рядом он не сможет.