И Машка, хоть не изъявляла поспешливой готовности углубляться в воспоминания, однако покорно принималась излагать события минувших дней. Впрочем, это лишь поначалу ею владело стеснительное чувство, и она делала конфузливое лицо, а затем мало-помалу увлекалась повествованием – и вскоре уже легкодушно и естественно, в некотором роде даже походя раскрывалась перед Чубом, потому что, в сущности, не считала рассказы о своих интимных похождениях бог весть какими откровениями. Всё в её устах звучало просто и гладко, точно было в порядке вещей для каждого. Правда, Чуб запомнил немногое, поскольку минут через десять-пятнадцать обычно засыпал – примерно на четвёртом или пятом её мужчине. Каким числительным этот перечень завершался, он – в силу своей молодой здоровой натуры и вытекавшей из неё потребности во сне – так и не сумел усвоить.

…Первым на Машку попытался влезть пожилой тренер по волейболу. Ей тогда было четырнадцать лет. Она ходила в волейбольную секцию и как-то раз задержалась в спортзале дольше остальных девчонок. А тренер и раньше не давал ей прохода, упрашивал остаться после тренировки и подарить ему немного женской ласки. И тут ему подвернулся удобный случай… Повалив Марию на разложенные у стены маты, он принялся стягивать с неё одежду. Но Машка не спасовала и вместо того чтобы сопротивляться (что, скорее всего, ещё больше распалило бы дядьку), вдруг обняла его и, поцеловав, спросила: «А ты не боишься? А то неделю назад я сдала анализы, и у меня нашли гонорею».

У бедного тренера сразу обмякли все органы, какие только можно. Больше того, позже стало известно (мать одной из Машкиных одноклассниц работала медсестрой – она и рассказала): с той поры пожилой тренер зачастил в районную поликлинику лечиться от импотенции. Да разве в районке хоть одну хворь возможно вылечить? Во всяком случае, ни к кому из девчонок он больше не приставал, нужда отпала. А то, что вскоре, придравшись по пустяковому поводу, он выгнал Марию из секции – наплевать: ей и самой туда ходить надоело.

Вообще она с ранней юности была порядочной вертихвосткой. Любила динамить мужской пол. В том смысле, что ходила на дискотеку с пацанами из своей школы, позволяла пригласить себя в кафе и проводить затем домой, встречалась – обычно с несколькими, так сказать, параллельно, – целовалась, обжималась вечерами по тёмным углам; но едва доходило до главного – она всегда умудрялась в самый последний момент вывернуться и смыться. Однако подобные замашки к добру не ведут. В восьмом классе случилось ей с подругами познакомиться с компанией взрослых мужчин. Те сыпали деньгами налево и направо, возили девчонок на иномарке – школьницы и клюнули на это дело, согласились «красиво встретить Новый год» вместе с симпатичными и не жадными мужичками.

Поначалу всё шло, как водится в подобных случаях: пили шампанское и коньяк из красивых тонких бокалов, танцевали медленные танцы, всё плотнее прижимаясь друг к другу… Изрядно захмелевшая Машка опомнилась только тогда, когда её новый ухажёр Марат залез к ней под юбку и попытался повалить её на диван. Она огляделась – а в квартире уже никого нет! Как-то незаметно все деликатно удалились…

Оставалось надеяться на привычные свои женские уловки – они её уже не раз спасали:

– Подожди, – ласково прошептала Машка. – Я хочу сначала сходить в душ.

Кавалер нехотя отпустил её.

Девушка выскользнула в прихожую. Стараясь действовать бесшумно, обулась в полусапожки, сняла с вешалки пальто и торопливо набросила его на плечи. Она уже открывала замок, когда Марат схватил её сзади за волосы. Поняв, что его хотели продинамить, он страшно взбесился. Заволок девушку в комнату. Она пыталась сопротивляться, но после сильного удара в лицо полетела на пол и на короткое время потеряла сознание.