Мужчины выглядели франтами: всегда модно и чисто одетые, в белоснежных сорочках с подложенными под воротничок, такими же идеально белыми, носовыми платками, модельными стрижками. Мужские парикмахерские располагались практически на каждом углу. Знающие толк мастера-мужчины стригли, брили своих клиентов опасными бритвами.

Женщины также одевались модно, любили броскую, яркую одежду, выразительный макияж, замысловатые прически, дорогие украшения, которые носили свободно, ничего и никого не опасаясь.

В метро женщинам любой национальности всегда уступали место. А уж если она носила под сердцем ребенка, то малейший ее порыв, просьба выполнялись молниеносно. Это было особенно приятно наблюдать. Но об этом я узнаю позже, когда окажусь в подобной роли…

Горожане прогуливались вечером вдоль бакинской бухты по бульвару. Неспешно фланировали целыми кланами, отдыхали в открытых кафе, пили ароматный чай из стаканчиков своеобразной формы, с зауженной центральной частью под названием армуды. Везде разносилась приятная восточная музыка, нос щекотали пряные запахи жареного шашлыка из осетрины, баранины, люля- кебаб. Вот в такой расслабленной обстановке я и бродила по улицам, не имея ни одного знакомого в этом городе.

Посетовав как-то своему отцу на такое положение дел, я получила от него дельный совет: поменьше стесняться, ходить по городу и стучаться в каждую дверь. Я так и сделала. Терять мне было нечего. «Хождение по мукам» по своему району, где мы сняли комнату в частном доме, пока не дали результата. Я просто наблюдала быт и нравы той местности, где русской «березе» предстояло найти себе благодатную почву и «прижиться».

Многое мне показалось странным. Например, чтобы позвонить по уличному телефону-автомату невозможно было нигде разменять двухкопеечную монету. Кто-то из местных предложил мне звонить «десюньчиками» – они идеально подходили к прорези отверстия в две копейки.

А особо «ловкие» махинаторы просверливали в монете вверху дырочку, привязывали веревку и после звонка благополучно вынимали ее из прорези телефона-автомата, звоня несчетное количество раз, обманывая таким образом государство. При этом никакими обманщиками себя не считали и хитро улыбались…

Так, разглядывая дома, людей и все интересное, что попадалось вокруг, я добрела до строительного треста и без всякой надежды постучала в массивную, прошлого века, дверь.

Управляющий этой организации был человек «из народа», пробившийся на руководящую должность своим трудом, знаниями и упорством. Отнесся он ко мне с интересом. Бегло окинув мой не местный облик, он рассмотрел диплом и без лишних разговоров предложил должность инженера с окладом в сто двадцать рублей. Выходить на работу предстояло завтра. Я была на «седьмом небе» от счастья…

Проработала я в тресте семь лет, вплоть до нашего отъезда из Баку на военные классы мужа в Ленинград. Там дважды уходила в декретный отпуск и родила двоих детей. Меня с радостью принимали на прежнее место… Со мной трудились «дети» разных народов: азербайджанцы, армяне, евреи, русские, украинцы.

Многому у людей этих национальностей я научилась: и работать, и готовить вкусные восточные блюда, а главное – мне пришлось надеть юбку, которую я терпеть не могла. Мне мои русские «сестры» объяснили: «Здесь тебе не Россия… Хочешь получать премии, повышения по работе, так надо соответствовать устоям. Джинсы надо снять и ходить в юбке…» Результат не заставил себя ждать… У меня все складывалось хорошо…

В ноябре в нашу крохотную комнату приехали мои родители. Посмотреть, как мы живем. Навезли всякой еды. Сидели за праздничным столом и, вдруг, мне стало плохо. Я и предположить тогда не могла, что это первые признаки беременности. Мама, по-прежнему, сомневалась в прочности нашего брака. И когда я, в сентябре, приехала за теплыми одеялами, мама, увидев меня, спросила: