Поморщившись от ее слов – все же, чужое имя неприятно режет слух, я встаю с постели и в одной тонкой сорочке плетусь за этой неприятной особой. Женщина поставила поднос на небольшой столик в углу и начала сервировать мой, как я успела заметить, совсем скудный завтрак, который состоял из тарелки бульона, пары кусочков белого хлеба и какого-то напитка золотистого цвета.

- Это все? – непроизвольно сорвалось с моих губ.

- Простите, но доктор разрешил только это…

- Интересно, вы всегда такая строгая?

Ее брови вскинулись от удивления, но женщина благоразумно промолчала, пропустив мой выпад.

Я не стала заострять на этом внимание, а уселась за стол и стала с упоением работать ложкой, поглощая такую желанную пищу.

- Не торопитесь так! – воскликнула она. – Вы три дня не ели, только капельницы…

Но мне было не до гневной тирады неизвестной мне мадам, я вся растворилась в наслаждении. Казалось бы, обычный бульон, а на вкус такой, что готова душу продать за еще одну тарелку, потому что эта закончилась слишком быстро.

- Пейте! – строгая женщина указывает на стакан с янтарного цвета жидкостью.

Я беру его в руки и принюхиваюсь – пахнет сухофруктами. Допив до последней капли, отставляю в сторону и наблюдаю за тем, как женщина проворно убирает посуду и протирает стол от невидимых крошек.

Справившись со своей задачей, она молча разворачивается и идет к двери, но у порога оборачивается:

- Если вам что-нибудь будет нужно – позвоните. - она взглядом указывает на телефонный аппарат на прикроватной тумбе. – Номер в первом ящике. Я, обычно, в кухне.

- Мне нужно… Сейчас!

Женщина застывает с подносом в руках и вопросительно смотрит мне в глаза, вот только... с издевкой что ли?

- Чего желаете? – ее тон подтвердил мои догадки – старуха стебется надо мной.

- Отпустите меня! – я все же решаюсь произнести эти слова, хотя понимаю, что смысла в этом нет. – Дайте мне уйти…

- Таких распоряжений на ваш счет Дмитрий Романович не давал! – прошипела она тоном, не терпящим возражений. – Примите, лучше душ! Выглядите отвратно!

Брезгливость, написанная на лице этой странной женщины, привела меня в чувства и напомнила о том, в качестве кого я здесь нахожусь.

Одно хорошо: теперь я знаю, как зовут моего тюремщика – Дмитрий, значит!

- Мне нужна одежда! – бурчу под нос и встаю со стула, чтобы отправиться в ванную комнату.

Женщина поначалу удивленно уставилась на меня, а затем демонстративно поставила поднос с грязной посудой на комод и, высоко задрав подборок, проследовала к двери, которая находилась рядом с ванной комнатой. Она широко распахнула ее, окинув меня презрительным взглядом.

- Ваша гардеробная комната, Инга Григорьевна, на том же месте!

Скрестив руки на груди, женщина с невозмутимым видом продолжала буравить меня негодующим взглядом.

- Я поняла…

Произношу совсем тихо и почти смиренно, замечая, как лицо моей оппонентки приобрело самодовольное выражение. Женщина задумчиво погладила шею рукой, а затем вальяжно проследовала к комоду, легко подхватила поднос и вышла из комнаты. А я снова услышала щелчок замка.

- Черт бы их побрал!

Выкрикиваю в сердцах, но понимаю, что сделать ничего не могу.

Мечусь по комнате, как загнанный зверь в клетке, пытаясь придумать, как бы выбраться из заточения. Но все мои идеи разбиваются о жестокую реальность, поскольку если уж не собаки, то те охранники за окном, которых я насчитала как минимум семь, не дадут мне и шагу ступить за пределы дома.

Поток моих хаотичных мыслей разорвал детский плач, который с каждой секундой становился все громче, я подбежала к двери, за которой недавно скрылась домомучительница, и приложила к ней ухо. Но кроме плача ребенка и чьих-то шагов не разобрала ничего.