Я попробовала заговорить с существом снова, но оно никак не реагировало на мои потуги наладить контакт, лишь стояло немым истуканчиком. А что если просто пройти мимо него? Но едва я встала и сделала шаг к узкому темному проходу впереди, как шакал сделал какое-то движение рукой и выход из камеры, только что видимый и желанный для меня, начал закрываться выдвинувшейся прямо из пола стеной.

- Ясно. Понятно. Тихо сижу. – кивнула головой я и, сделав шаг назад, снова залезла на каменную плиту, на которой сегодня себя обнаружила.

    Уселась поудобнее, по-турецки скрестив ноги и подперев щеки руками. Думать ни о чем не хотелось, рыдать и плакать тоже, дергаться куда-то не было смысла, ибо единственный выход закрылся. Остался только один вариант – ждать, что я и сделала.

     Было жутко холодно. Я порадовалась, что перед тем, как полезть в мастабу, все же накинула на себя легкую ветровку. От нечего делать стала думать о всякой ерунде: о работе, о том, как там поживает Леська, о четвертой династии фараонов, и даже о том, что неплохо было бы сейчас заточить пиццу с копченой колбасой.

 Так я просидела, погруженная в свои мысли, наверное, с час. Я уже представила, как через сотню лет мои высохшие останки найдут здесь на этой каменной плите, и решила процарапать пару-тройку фраз на английском вынутой заколкой из волос, как проход, так спешно закрытый Анубисом, начал со скрипом открываться. Шакал заслонял мне весь обзор, особенно когда склонился перед кем-то в низком поклоне. Ничего не было видно, зато было слышно шарканье и скрип чего-то металлического.

   Шакал, выпрямившись, отошел в сторону и я, наконец, смогла разглядеть, кого же принесла нелегкая. Ну, точно! Сейчас похоронят и начнут водить экскурсии для потомков. Двое таких же сущностей, с масками шакала на голове, втащили внутрь камеры со мной огромный золотой саркофаг. Любопытство историка заставило меня вытянуть шею и постараться рассмотреть изображение на саркофаге как можно подробнее. Мужское, довольно богато украшенное. Руки скрещены крест-накрест, в одной из них скипетр, в другой ритуальная плеть. На голове египетская корона с Уреем в центре. Урей вообще считался символом царской власти. Это изображение змеи, укус которой неизбежно приводил к смерти. Многие фараоны носили обручи с ней или же изображали ее на коронах.

   Пока я занималась осмотром, шакалы поставили саркофаг почти рядом с плитой, на которой я находилась. По высоте верхушка оказалась как раз на уровне меня. Неосознанно я решила отодвинуться подальше. Шакалы же приступили к открытию крышки. Щелкнули какие-то замочки после того, как Анубисы сделали пассы над ней руками. Саркофаг открылся. Я слегка подалась вперед, рассчитывая, что его принесли для меня. Подумаешь, мужской? Какая разница, куда кости складировать, если без дела пропадает!

   Так пофигистически рассуждала я, уже смирившись со своей ролью жертвы, пока не увидела, что внутри саркофаг не пуст. А лежит там внутри самая настоящая мумия! Все как полагается в ритуальной маске, с такими же плетью и жезлом в высушенных руках, как и на изображении на саркофаге. Хотелось завизжать, но я лишь молча сглотнула подступивший к горлу ком и продолжила ждать.

 Шакалы тем временем развили бурную деятельность. Один протирал вытащенным из саркофага полотенцем крышку гроба, другой извлекал какой-то сундучок прямо из-под ног мумии. Сундучок этот меня очень заинтересовал. Никак приданое фараона… Сундук открыли, и я с удивлением узнала извлеченные из него четыре сосуда – канопы. Это ритуальные сосуды для сохранения внутренностей при мумифицировании. Хранилища эти украшались крышками в виде голов четырех богов – сыновей Гора. Имсет для хранения печени, Дуамутеф – желудка, Кибексенуф – кишечника, Хапи – легких. Интересно, зачем их достали? Решили освежить, поменяв на мои органы? Звук шагов и какая-то гулкая фраза, произнесенная вошедшим еще одним Анубисом отвлекли меня от жутких размышлений. В руках он держал склянку с какой-то темно-алой жидкостью. Едва ее открыли, в нос проник отвратительный железный запах. Кровь!