– Поторопимся, Джули, – многозначительно, как ей показалось, сказал Конли, и она очнулась от ступора.

В кабинете их уже ждал мистер Бинглоу.

– Еще раз примите мои соболезнования, миледи, – коротко поклонился он.

Стряпчий выглядел привычно деловым и услужливым.

– Спасибо, мистер Бинглоу, – тихо ответила Джул.

Роль безутешной вдовы успела ей изрядно надоесть, но она должна была выдержать все до конца.

Джул расположилась на диване и опустила глаза на сжатый в руках платок. Его светлое кружево резко выделялось на черной шерсти траурного платья. Словно маленький штрих надежды в темном полотне ее жизни.

– Учитывая волю покойного, завещание должно быть вскрыто сразу после его похорон, – откашлявшись, произнес стряпчий. – Поскольку миледи здесь, предлагаю начать.

Мистер Бинглоу еще раз кашлянул, взял со стола документ, сломал печать, развернул его и принялся громко читать.

По мере того, как стряпчий, одну за другой, произносил стандартные фразы, Джулия испытывала все большее недоумение. О какой леди Виктории Марии Аделаиде Норрей идет речь? Почему она названа дочерью графа? И почему Уильям завещал ей все свое состояние?

Стряпчий читал, а Джул все сильнее сжимала в руках платок. Похоже, Уильям и после смерти остался верен себе! Граф просто не смог допустить, чтобы она наслаждалась безбедным существованием.

Интересно, он хоть что-нибудь ей завещал? Джул грустно усмехнулась. С Уильяма станется оставить жену в полной нищете.

Мистер Бинглоу перечислял поместья, особняки, фабрики и доходные дома, которые достаются неведомой леди Виктории, и Джулия все сильнее стискивала руки.

Наконец, она услышала собственное имя.

Согласно воле графа, его возлюбленной супруге доставались пятнадцать тысяч фунтов, проценты с которых должны выплачиваться ей в продолжение вдовства, «dum castа», или, как пояснил стряпчий, пока она сохраняет верность покойному супругу. Но все это при условии, что жить она будет в Вуллсхеде, не покидая его больше, чем на неделю в год, по совокупности.

Джулия смотрела на портрет старого графа, висящий на стене кабинета, и ей чудилось, что на губах мужа играет издевательская усмешка.

Что ж, Уильям даже по смерти умудрился испортить Джулии жизнь. Вуллсхед. Мрачный, темный, пугающий. Она думала, что простилась с ним навсегда, но оказалось, что он – единственное, что у нее осталось.

Мистер Бинглоу говорил что-то еще, перечислял каких-то неизвестных Джул людей, но она не слушала. В душе у нее поднималось давно сдерживаемое негодование. Пять лет… Пять лет она безропотно сносила все издевательства старого графа и теперь осталась ни с чем. Да, Уильям сумел достать ее и после своей смерти…

Рука Конли, накрывшая ее сжатые ладони, заставила Джулию вскинуть на него глаза.

– Вы знали, – тихо сказала она.

– Джулия…

– Вы знали о завещании заранее, – голос ее окреп. – И вы знали о том, что у графа есть дочь. Кстати, где она? Почему не приехала на похороны отца?

– Джулия, это длинная история.

Кристиан посмотрел на нее с сочувствием, и это вывело Джул из себя. Лицемер! Он смеет делать вид, что переживает за нее!

– Да? А я никуда не тороплюсь, – язвительно отозвалась она. – Мистер Бинглоу, вы закончили?

Джул повернулась к стряпчему.

– Тут еще несколько пунктов относительно церковного поминовения и пожертвований, – мистер Бинглоу смущенно кашлянул и отвел взгляд.

– Полагаю, леди Виктория сама с этим разберется, – твердо сказала Джул. – Кстати, Кристиан, не подскажете, когда она появится?

– Ей уже сообщили, – негромко ответил Конли. – Думаю, через пару недель леди Норрей прибудет в Лондон.