– Попизди мне тут. Я тебя хочу,  – выдает с ленцой, в интонациях нет вопроса, только повеление.

– Обломитесь.

Мне уже все равно, как мои слова отразятся на Володине, от злости трясет, но Демид спокоен. Кажется, мой отказ его не волнует.

– Для шлюхи ты слишком дерзкая, а для помощницы – не умеешь держать рот закрытым. Ну, сколько тебе платит Володин? Десять, пятнадцать, двадцать пять косарей?

Я чувствую себя униженной и беззащитной, бросаю беспомощный взгляд за окно ресторана, где внутри помещения сидит Володин, но он меня не видит.

Нужно самой справиться, в конце концов, я не маленькая девочка.

– Двадцать пять. Оплата вперед, – я протягиваю ладонь, поторапливая Старостина достать кошелек. Он щурит глаза, явно недовольный тем, что инициатива перешла ко мне, но все равно послушно вынимает из заднего кармана портмоне, отсчитывает пятитысячные купюры и протягивает мне. Я на него смотрю, не отводя глаз, а сама скручиваю банкноты кругом, беру его ладонь в свои руки, сжимаю до необходимого размера и впихиваю их туда.

– Туго не сжимайте, а то не пролезет, – хлопаю напоследок по предплечью, а потом позорно сбегаю.

Мне страшно, что он разозлится, страшно, что схватит меня за волосы… между лопаток жжет чужой взгляд, но Демид не трогает меня, все, что он делает, – говорит спокойно вслед:

– Сама придёшь ещё, – но дверь громко хлопает, разделяя, наконец, нас друг от друга.

Я слишком шумно вваливаюсь в вип-комнату, на звук все присутствующие  оборачиваются, Андрей смотрит вопросительно, но я мотаю головой, а потом ухожу.

Рабочий день закончился, хватит с меня этих денежных доминантов. Я домой хочу.

Макс дремлет за рулём, я стучусь в окошко, заставляя его подскочить.

– Все, домой едем, отпустили

– Ну наконец-то, рубит в сон, сил нет.

Я рассеянно киваю, глядя перед тем, как сесть, наверх. Демид все ещё стоит на балконе и смотрит в нашу сторону. Я ныряю в салон, пристегиваюсь, а потом только понимаю, что запах Старостина до сих пор преследует меня.

Подношу руку к лицу и чувствую, что пальцы успели пропитаться его ароматом: духи, деньги, дорогая кожа автомобиля.

И я бы покривила душой, если бы сказала, что этот запах мне не нравится.

– Что ты ему сказала? – голос Андрея полон недовольства, – Старостин не хочет тебя видеть.

От обиды дёргается губа, сердце делает стремительный скачок. Тяжело оставаться невозмутимой, вспоминая вчерашние намеки столичного гостя. И снова ощущение, что ноздри забивает запах Старостина, дорогой и развратный. Тянет обернуться назад, чтобы убедиться: за моей спиной никого нет, все это лишь фантом.

Я очень надеюсь, что Старостин не сказал ничего лишнего Андрею. Только приступа его ревности мне не хватает для полного счастья.

Володин смотрит на меня внимательно, но я выдерживаю его взгляд.

– Ничего, – говорю возмущённо, – мы с ним почти не общались. А ты мог бы сразу об этом сказать, а не заставлять ехать через весь город.

Мы снова сидим с ним в ресторане при гостинице в ожидании, когда проснуться гости. К счастью, хоть сегодня не приходится подниматься из-за них ни свет, ни заря: Ладыгин на вчерашней попойке перепил, и теперь пытается оклематься в собственном номере.

– Придется ему потерпеть.

– Ради меня столичным гостям перечишь? – притворно ахаю я, на что Володин рявкает:

– А ну не юродствуй! Жопу лизать всем подряд я не нанимался.

Отчего так разбирает Андрея, мне невдомёк. Да и надо ли? Я предпочитаю держаться от чужих секретов в стороне, хватает уже тех случаев, когда я против воли стала их невольным свидетелем.

– Они когда уезжают восвояси? – отвлекаю Андрея от дум. Он поправляет задумчиво часы на руке, не сразу отвечая на мой вопрос: