— В этом городе я могу доверять лишь тебе. Никого не бойся, мы все обсудим после. 

Я киваю и встаю, одергивая платье. Нужно больше расстояния, рядом с Демидом сложно дышать и думать. Я хочу вернуться в свою квартиру и забыть, на что только что подписалась. Не напоминать себе в который раз, что Старостин — человек, которого я ненавижу. 

— Останешься?

Я отрицательно качаю головой, боясь говорить: голос обязательно предаст меня, выставляя слишком слабой. Впрочем, я итак уже сделала все, чтобы сегодня продемонстрировать свою слабость перед ним.

— Я хочу домой. 

— Денис отвезёт тебя, — он достает телефон, коротко отправляя распоряжение, и остаётся сидеть в кресле. Не интересуется, все ли в порядке, не заботится обо мне. Я чувствую себя обманутой и преданной, причем собственным же телом. Дура. Нужно уходить.

— Ты обещала, — говорит он напоследок, и фраза царапает спину. Я оборачиваюсь в пол-оборота, не отпуская дверную ручку и говорю:

— Я ненавижу розы, — и слышу его тихий смех.

4. Глава 4

Денис за всю дорогу не говорит ни единой фразы, и я благодарна ему за это молчание. Тихо играющая из колонок музыка — не в счёт, она не мешает думать. 

Я вжимаюсь в сидение и, наплевав на все правила приличия, подтягиваю колени к подбородку. Нижнее белье все ещё влажное и мне хочется поскорее домой, чтобы избавиться от него и смыть весь сегодняшний день вместе с запахом Демида. Я чувствую его аромат, исходящий от пальцев и тру их, но он становится только сильнее, впрочем, Старостиным здесь пропитано все. 

Сложно поверить, что та безвольная женщина,  позволившая творить с собой такое — это я. Снова вспоминаю его руки на своих бедрах, пальцы, касающиеся самых потаённых мест. Рядом с Демидом так тяжело противиться собственным желаниям, и он беззастенчиво пользуется этим. А я — позволяю, хотя и у меня есть свой интерес.  

Дома я напрямик иду в душ, врубаю на максимум горячую воду и залезаю под обжигающие струи. Наливаю полную ладонь геля, намыливаю тело, все ещё чувствительное после испытанного возбуждения. Как я и ожидала, на ягодицах появляются синяки. 

Но мне нужна сейчас ясность мыслей, и я переключаю кран с горячего на холодную воду.  Кожа сразу покрывается мурашками, соски твердеют, но мне хватает буквально пару минут, чтобы все лишние мысли улетучились. Выхожу, стуча зубами, кутаюсь в полотенце. 

Пока на кухне закипает электрический чайник, я открываю ноутбук и вбиваю имя Старостина в поисковике. Первые же ссылки — на статьи четырехгодичной давности, о строительстве мусоросжигательного завода в нашем городе. Тогда его фамилию полоскали на каждом углу, а экологи проводили пикеты против завода, устраивали флешмобы. Листаю статью, натыкаясь на фотографии женщин, перемазанных кетчуп и лежащих в куче мусора напротив Министерства экологии. Да, с таким багажом негатива пиарщикам Старостина придется стараться, чтобы перекрыть весь прошлый мрак чем-то положительным. Впрочем, и здесь наметаная схема: завод работает, провести пару благотворительных мероприятий, отремонтировать дворы среди его избирательного участка, подарить школе спортинвентарь. 

Жениться.

Я представляю себя рядом с Демидом в свадебном платье, но как не стараюсь, картинка не ладится. Нужно идти спать. 

Телефон тихо вибрирует в кармане, я смотрю на экран, готовая к тому, что это Старостин, и удивлённо вскидываю брови: Андрей. На часах уже половина первого, удивительно, что он до сих пор не в своей супружеской постели. Несмотря на все прегрешения, ночует начальник строго дома. 

— Алло, — за все годы нашего знакомства по пальцам можно пересчитать его ночные звонки, и единственная причина, по которой он может мне звонить — Демид.