Но метресса огорченно зацокала языком:

– Нет, эссина. Цвет, конечно, хорош, но нельзя оценивать платье отдельно от женщины, которая его будет носить. Вот на это взгляните, миледи! – обратилась она к тете, набрасывая на плечи Тьяне лоскут другого шёлка, – лучше, не правда ли? Да, тут редкое кружево, но ведь никто не станет сначала разглядывать детали, а лишь потом вас! Нет, увидят сразу вас, вас целиком! И вы должны потрясти гостей своим великолепием, ведь это будет ваш первый выход в качестве настоящей леди Айд! И все гости должны подумать о том, что его милость не напрасно платит эссине Витоле за её искусство, – она лукаво улыбнулась, – и что лучшим дамам Нивера следует заказывать наряды только у неё!

– Это так, Тин, – поддержала тётя, – второй шёлк больше подходит к твоему цвету лица. Но, эссина, неужели вы сможете успеть?

Та снисходительно улыбнулась.

– Миледи, нам не впервой справляться с большой работой. Мои девочки будут шить день и ночь. Свадебное платье вам доставят завтра к вечеру, и заодно примерим красное, оно будет готово к вечеру следующего дня, а второе красное… ну, полагаю, ещё два дня у нас есть.

– Второе? – неосторожно удивилась Тьяна.

– Конечно, эссина. Не можете ведь вы появляться целый месяц в одном и том же платье? Второе мы сделаем с тройной юбкой, две из шёлка разной длины, а третья, бархатная, углом. Таких пока не было ни у кого в Нивере, только у её милости Овертины. Недавно кандрийская королева появилась в таком платье на балу в честь дня рождения старшего принца. Вам ведь известно, что её милость родная внучка Ал Великолепной?

– Неужели? – неподдельно удивилась тётя, которая неплохо разбиралась в родословных знати и искренне старалась вдолбить эти знания в головы племянниц.

– Именно так! Она дочь кандрийской принцессы. Её матушка позволила себе такие мезальянсы, там была своя история… о, простите, я вовсе не хотела пересказывать сплетни, леди. Просто она внучка королевы Ал, той самой, платья которой до сих пор вдохновляют портных творить и придумывать новое!

Тьяна только вздохнула. Что ж, это объясняло необычайную красоту герцогини. Про её бабушку, кандрийскую королеву Аллиель, уже покойную, поют баллады бродячие певцы, а няньки рассказывают сказки детишкам.

Каждому свое, вот и всё.

– И где же носит обувного мастера? – волновалась тем временем эссина Витола, – пусть при мне подбирает вам туфли, эссина Рори. Под каждое платье, непременно.

Скоро мастер явился, с целым коробом туфелек, и несколько пар самых замечательных осталось у Тьяны, ещё мастер снял мерку с её ноги. Потом всё они ушли, и портнихи, и обувщик, зато настал черед парикмахера…

Наконец Тьяна переступила порог бального зала, украшенного гирляндами из цветов. И замерла.

Все смотрели. На неё. Такого ещё не бывало, чтобы её появление встречали таким вниманием. Даже шум почти стих.

– Тин! Улыбайся! – шепнула леди Фан.

Они склонились в поклоне перед герцогом и герцогиней.

– Станьте вон там, прошу вас, леди, – негромко сказал им герцог, – поручаю вас, – он показал глазами на пожилую даму… а, ну да, на всё ту же графиню Каридан.

– Прекрасно выглядите, дитя мое, – заулыбалась Тьяне графиня, – я очень понимаю выбор нашего дорогого Валантена.

Та смущенно отступила к стене, за тетю и графиню – на неё смотрели. Нет, скорее, её разглядывали. Кто искоса, а кто и откровенно, в упор. Вот девушка в нежно-розовом платье оглянулась, их взгляды встретились, и Тьяна даже вздрогнула, – такая откровенная неприязнь была во взгляде этой девушки.

Леди Нила. Та, которая ещё вчера считалась невестой Валантена Айда и очень страдала по этому поводу. А теперь?..