– Вот с этими ключами я хожу ежедневно.

– Где ты держишь свою сумку, когда снимаешься? – Я продолжила задавать вопросы, разглядывая ключи от квартиры. Поскребла ногтем по металлу, поднесла ключ к носу. Светлана наблюдала за мной с некоторым удивлением, отвечая на поставленный вопрос.

– Вообще, если у нас студийная съемка, я убираю все вещи в шкафчик. У меня есть своя персональная гримерка и свой шкафчик, – не без гордости заявила Мордакина.

Факт наличия у нее персональной гримерки несказанно радовал девушку и приближал ее к представителям мира истинного искусства. Прямо как у настоящей примы театра – своя гримерка, свой шкафчик.

– Гримерку ты закрываешь перед уходом?

– Нет, она всегда открыта.

– А шкафчик?

– Его я закрываю.

– А ключ куда убираешь?

– Хех, – усмехнулась Мордакина. – Намекаешь на то, что мне во время работы ключик положить некуда, потому что на мне совсем нет одежды?

– Я ни на что не намекаю, я спрашиваю конкретно: куда ты кладешь ключ от шкафчика?

– В выдвижной ящик столика.

– Ясно. Я так понимаю, что твои вещи фактически остаются без присмотра большую часть времени.

– Думаешь, их кто-то спер и сделал дубликат?

– Не думаю, я в этом уверена. Кстати, после того как ты сменила замок, к тебе еще наведывались в квартиру?

– В квартиру нет, а вот к машине моей подходили. Причем не один раз.

– И что происходило с твоей машиной? Спущенные шины, исцарапанный капот?

– Не без этого, конечно. Но меня больше задело другое, – последние слова Светлана сказала почти шепотом.

– Что именно? – по инерции я тоже стала говорить тише.

– Неприятно об этом говорить, – Мордакина замялась, – в общем, в моей машине кто-то был, прямо внутри, в салоне. И оставил там следы. – Она по-прежнему говорила тихо.

– Какие именно следы?

– Следы мужского удовольствия.

– Что?

– Ты что, не знаешь, как выглядит мужское удовольствие?

– Имею представление, – кивнула я и поморщилась. Вот уж не думала, что Светлана, с ее раскрепощенностью (судя по выбранной профессии), постесняется называть вещи своими именами, придумывая для них смешные определения. – И что ты сделала с этим «удовольствием»?

– Выбросила к едрене фене.

– Как выбросила?

– Вместе с чехлами сидений.

– А тебе не приходило в голову вызвать милицию, чтобы они взяли материал на исследование?

– Нет, – она разочарованно помотала головой, – вот ведь дура. – Мордакина стукнула себя кулаком по лбу. – Представляешь, даже в голову не пришло. Вот дура!

– Света, расскажи мне в двух словах о своей работе. – Я потянула Мордакину за рукав футболки в сторону комнаты.

Мы вернулись на прежнее место, я расположилась на диване, Светлана в кресле.

– А что тут рассказывать? Ты что, никогда порнофильмов не смотрела?

– Смотрела, но меня сейчас не детали волнуют, а место съемок. У вас есть своя студия, это я уже поняла. Но ведь вы не только на студии снимаете? – В ответ Мордакина кивнула. – Где еще? В квартирах, на природе, за границей?

– За границей давно не снимали, к сожалению. – Она грустно улыбнулась. – Последний год из города не выбираемся. Студия – это огромный особняк за городом. Принадлежит он нашему продюсеру, режиссеру и сценаристу в одном лице, Льву Петровичу Кутепову. В особняке он и оборудовал студию, там легко меняются декорации, там много рабочих площадей, можно одновременно несколько сцен снимать. Летом, разумеется, на природу выбираемся. Зрители любят, когда существует риск быть замеченным кем-то посторонним. Ведь почти все, кто смотрит наши фильмы, представляют себя на месте актеров. Поэтому съемки в общественных местах и на природе заводят по-особенному. В этом есть доля риска, адреналин, и эффект от подобных сцен возрастает в сотни раз. Так что на одной студии торчать – это верх непрофессионализма. А мы компания серьезная, с именем, нам все время надо менять декорации.