Светало. Внизу ярко горели уличными фонарями, магазинными вывесками и непотушенными пожарами три главных улицы Централиса, остальное пространство города было темно, так что яркий желтый свет создавал на земле три неполных окружности. Центр горел наиболее ярко, огонь фабрики уходил вглубь земли на многие сотни аршин. Через какое-то время Централис исчез из поля зрения. Я ненадолго заснул и проснулся минут через двадцать, ибо мы уже были на месте. Флор жил недалеко, как и мы все когда-то…

Сейчас Флор стоял у крыльца, широко расставив ноги, и не менее широко, довольно и ехидно улыбаясь. Руки скрещены за спиной, осанка гордо выпрямлена. Похоже, он ждал меня. На улице вдруг стало холоднее, поэтому я быстрым шагом направился к крыльцу. Здесь мне нравилось больше. Централис оторвал меня от общественной жизни и, похоже, от жизни в целом. Я стал не в меру апатичным, хоть и не бросал своих сторонних занятий. А этот уютный дом, напоминавший мне прошлое, давал надежду на будущее.

Дом Флора стоит совсем недалеко от Централиса, но он был мало похож на скучный фабричный город. Напротив, Флор живет в легком и просторном доме, без изысков и претензий на высокое искусство. Выкрашенный весьма позитивными светло-синими тонами, дом в то же время с первого взгляда представлялся весьма монолитным и важным, каким и хотел представить себя его хозяин. Флор действительно имеет свой вес в обществе, которого все же сторонится, и большую часть времени проводит в своем доме, лишь иногда выезжая по коммерческим делам. Флор был владельцем крупной фармацевтической аптечной сети и, более того, владельцем ряда крупных химических заводов. Рядом с его домом чувствовался дух инициативности и азарта – вокруг было множество административных строений его фирмы. Неплохая органическая шутка: главная цель предпринимателя не доход, а общественное благополучие.

Все медицинские ресурсы давно были в руках крупнейших монополий фармацевтики и аптечного бизнеса, а также производителей химического оружия. Флор занимается в том числе и последним, поэтому ему и не приходится часто выезжать из дома. Все заказы железно поддерживались императорским Фондом и глядовской Военной Администрацией, а его фабриками, по сути, управляют избранные им доверенные люди. Я не разбираюсь в фармацевтике, как Флор, или в экономике. В экономике у нас вообще никто не разбирался, все просто производят и продают, не зная никаких законов.

Дом стоит среди почти бесконечных жарких хлебных полей центральных губерний, без ограждений и без охраны. С крестьянами, которые каждое утро приезжают на свои поля, Флор был в крайне положительных отношениях. Можно сказать, даже в дружеских. По причине природной дружелюбности характера и частой помощи крестьянам деньгами или заступничеством. Здесь также пролегает хорошая дорога, но по ней, кроме крестьян и ежедневных грузовиков с покупками Флора, почти никто не ездит. Центр Эскадроля богат лишь плодородными землями и ресурсами, а основная масса населения давно уехала на запад – ближе к гляду и фронту.

А здесь, в центре, обычно тихо и беззаботно, истинное блаженство и настоящий пример эскадрольской идиллии. Которую почему-то у нас мало кто ценит.

Флор фон Фогль. Он был невысокого роста, тридцати лет, на два года младше меня. Флор казался вполне крепким и подвижным, несмотря на природную лень. На широкой шее сидела голова весьма приличной наружности. Взгляд прямой, простой, но с блеском гордости, даже напыщенности. Также в его глазах можно было найти беспричинное беспокойство, черту мелочную, но неким образом благородно проявляющуюся. Он переживал высокомерно и резко, но искренне. Флор, не имеющий денег, разумеется, совсем бы ни о чем не переживал, ничему не учился, ничего не хотел, а в его глазах бы искрилась глупость, пустая усмешка и беззаботное веселье. Флор очень любил себя и свое блаженство в этом уединенном месте, хотя так могло совсем не показаться из-за его незамысловатого образа. Обычно он приятно и весело улыбался, как и сейчас. В целом можно было выделить две черты: бесконечную ленивую безмятежность, стремящуюся к увеселению и отдыху, и гордое стремление к финансам, к жадному безудержному накоплению и одновременно к гигантским тратам, которые не были мне известны, но пугали даже от предположения. Был он в этом словно Якопо Пацци в описании Полициано. Мне была по душе такая дихотомия. С друзьями Флор никогда не вел себя высокомерно, был дружелюбным и слегка медлительным, разве что иногда раздражался, когда уставал. В делах же, где он мог получить прибыль, Флор был горд до грубости. Но власти и славы он не хотел совсем. Его друзья знали его истинную ипостась – он не любил этих деловых моментов своей жизни и желал бы вечно лежать на гамаке у своего дома, смотреть на поля, читать что-то незатейливо-увлекательное да пить что-то увеселительное и бодрящее.