– Чего ты уставился? – Леон останавливается напротив мужчины и смотрит прямо в глаза. – Не насмотрелся? – от него этот голодный взгляд не ускользнул, и Леон уже чувствует вкус чужой крови на языке. Он пока не понимает, почему всё, что касается Далии, выводит его по щелчку, но подумает об этом. Пока надо объяснить всем мужчинам этого долбаного города, что Далия принадлежит ему, даже смотреть на неё нельзя. Леон объяснит. Если понадобится, то даже всему миру. Издержки переезда на новое место – надо почти с нуля знакомить всех с настоящим собой. Но, хвала небесам, Леон это дело любит – поставить очередных псов на место и нагнать страху – лучшее времяпровождение.

– Простите, босс, но нам обещали развлечения, – мужчина недовольно смотрит на Магнуса, а тот в ответ укоризненно качает головой. Магнус уже мысленно похоронил мужчину и поставил надгробие.

– Ах, прости, я же помешал, – цокает языком Леон. – Помешал поиздеваться над моей невестой.

Леон становится вплотную и подзывает к себе Магнуса.

– В чём дело? – обращается он к другу. – Почему мои люди забыли о правилах приличия?

– Они из третьего эшелона, новички, это их первое задание, – тихо отвечает Магнус, который понимает, что всё выходит из-под контроля и что своему любимому правилу «хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам» изменять не стоило.

Далия не слышит, о чём они разговаривают, но не может понять, почему Леон просто стоит там и общается, девушка уже сама готова рвануть туда и выцарапать этим уродам глаза. А Леон с ними просто мило общается, смеётся над словами Магнуса и, вообще, ведёт себя так, будто это не его невесту собирались изнасиловать. Далия давится своим возмущением, прихватив с земли пиджак, уже направляется к ним, чтобы высказать Леону всё, что она о нём думает, как видит, что тот, схватив того самого мужчину, кто пытался быть первым, за волосы, втыкает ему что-то в глаз. Когда Леон делает то же самое со вторым глазом мужчины, Далия понимает, что у него в руках нож, и он только что выколол мужчине оба глаза. Девушка отшатывается назад и, судорожно ловя захлопнувшимися по щелчку лёгкими воздух, пытается не грохнуться в обморок. Мужчина истошно кричит, падает на колени и, прикрывая ладонями окровавленное лицо, бьётся в агонии. Далия буквально повторяет за ним, только у неё глаза на месте, согнувшись, она чуть ли не касается лбом земли, её выворачивает. Её тошнит долго и плохо, а она ведь ещё даже не завтракала.

– Мне не нравится, что кто-то видел мою невесту голой, – Леон поворачивается к оставшимся мужчинам, но они, не разгибаясь, двигаются к выходу.

Леон отбрасывает нож в сторону и, приказав забрать неумолкающего, так и воющего от боли мужчину, пока он его не прибил, идёт к ползающей по земле девушке. Далии уже блевать нечем, только если собственными внутренностями, но рвотные позывы не отступают, а окровавленное лицо на задворках сознания не затирается.

Далия выросла в клане, она наслышана о жестоких методах кары и пытках, в подробностях слушала всё, что ей рассказывала о той ночи Ви – но видит она такое впервые. Далии кажется, что сейчас, в эту секунду, видя, как к ней идёт Леон, – ей страшнее намного больше, чем было до его прихода, когда она лежала распятой перед похитителями. По мере того, как Леон подходит, Далия отползает дальше, утыкается лицом в сгиб локтя, она готова позорно завизжать, лишь бы тот не приближался, лишь бы исчез. Его руки в крови, рукав белой рубашки красный, он только что выколол глаза живому человеку, а сейчас останавливается на расстоянии двух шагов и смотрит на Далию так, будто ничего не случилось.