За вскриком гнусавого раздался звук металла. Это упал на асфальт нож. Оба лысых как по команде пошли с двух сторон на появившегося из ниоткуда незнакомца.

– Слышь, дядя, тебе твоей пенсии на лекарства хватит? – зло процедил один из нападавших.

Затем эффектно, как в кино, замахнулся ногой для удара, но упал как подкошенный, не закончив действие, потому что «пенсионер» попался проворный. Сбив с ног одного, второму он вывернул руку так, что того скрючило от боли. Зафиксировал его, сжав шею пальцами, и вполне спокойно, но четко разделяя слова, произнес:

– А теперь говорим: «Извините, дядя Витя, мы так делать больше не будем». Иначе дядя Витя сломает другу руку.

– Извините, дядя Витя, – прошептал тот, кто на своей шее ощущал стальной захват и которому явно было очень больно.

Остальные разбежались с матом и угрозами, которые, впрочем, были неубедительны, поскольку исходили от ретировавшихся.

– Говно у тебя друзья, – констатировал дядя Витя и отпустил последнего из нападавших, который бросился догонять «друзей».

Мужчина поднял нож, осмотрел его и, назвав игрушкой, забросил подальше в кусты. Потом взглянул на Далера и спросил:

– Звать как?

– Маугли, – ответил тот.

– Тогда шуруй в свои джунгли. Там не так опасно, – и направился в супермаркет.

Захар служил в милиции в девяностые и в самом начале нулевых. Служба ему нравилась. Объяснить несведущему человеку, что такое наружное наблюдение, невозможно категорически. Сильно старшее поколение сразу вспоминает про шпиков, которые, нехорошие такие, следили за революционерами. А кто помладше – может вспомнить кино, где преследование объекта наблюдения ведётся на автомобиле и сопровождается командами «не отставай – упустишь» и «не приближайся – заметят». Хотя на самом деле наружка – это целое искусство. Которое позволяет тебе быть и спортсменом, и артистом, и опером, и много ещё кем. А главное – быть готовым отдавать работе столько времени, сколько потребуется. Как же иначе, если объект наблюдения вдруг садится в электричку или поезд. Так что, уходя утром на работу, вечером можно оказаться в другом городе. А ещё работа в наружке требует определённого характера, который первый и единственный учитель Захара определял одной фразой: «Плюй на всё!» Именно так – с восклицательным знаком в конце. На секунду засомневался, что делать – и вот уже красный сигнал светофора, плотный поток машин пришел в движение, и всё – объект исчез. Растворился. Кстати, головомойка не самое страшное в этом случае, потому что, как правило, самому бывает очень стыдно – а это куда страшнее.

Команда у них была замечательная, если сравнивать с другими службами, где и подсидеть могли, и подставить легко. Были у них и взаимопонимание, и взаимовыручка, что можно было даже назвать профессиональной дружбой. Но именно эта дружба чуть не стоила Захару свободы. Естественно, в те лихие годы профессиональные навыки такого рода были более чем востребованы. Хотя интерес к чужим секретам и тайнам был, есть и будет всегда. Но в период разгула демократии криминального толка спрос на подобный вид деятельности сильно опережал предложение. А, собственно, почему бы не подзаработать в свободное от работы время? Почему не помочь кому-то из обманутых супругов вывести на чистую воду изменщицу или изменщика. Или предпринимателю – вычислить крысу, которая конкуренту секреты фирмы сливает. Дело благое и, что немаловажно, хорошо оплачиваемое. Вот только вся эта работа, если она не связана с оперативно-розыскными мероприятиями, всегда на грани дозволенного. И определить, где эта грань, не всегда возможно. А преступил ее, и неприятности могут быть такими, что всех денег не хватит, чтобы откупиться и вернуть назад всё, как было.