Вот, так всегда – когда не клюет, всегда тянет немного пофилософствовать.
Кстати, если вы никогда не рыбачили на Карибском море, и – при этом – не имеете крепких зачатков ихтиологических знаний, то и не пытайтесь. Мол, себе дороже. Здесь большинство рыбьего населения – создания крайне ядовитые и, вовсе, несъедобные, а некоторых из них и в руки брать не советую – ожог обеспечен. Даже я, проживший в этих краях целых два с половиной месяца, предпочитаю ловить только pezo, как их называют местные аборигены. Впрочем, я почему-то уверен, что это обычная молодь барракуды, хотя, могу и ошибаться…
Длинный зеленый поплавок, изготовленный из пера попугая, медленно пошел в сторону, покачнулся и уверенно утонул. Подсечка, короткая борьба, и длинная зеленая рыбина, широко разевая зубастую пасть, запрыгала по белому песку.
Это уже третья за утро. Право, недурно. Теперь можно, никуда не торопясь, перекурить.
Сан-Анхелино, наконец-таки, проснулся. Многочисленные женщины и мужчины заторопились куда-то по узким, мощеным диким, необработанным камнем улицам. Кто-то по делам, но большинство просто так – ради променада, пока не наступил полуденный зной, а, следовательно, и сиеста – сладкий послеобеденный сон где-нибудь в спасительной тени.
В бухту, надсадно подавая хриплые наглые гудки, ввалился грузный лесовоз «Кьянти», оставляя за собой радужные мазутные пятна и устойчивый запах керосина.
Рыба больше не клевала. Оранжевое, все еще утреннее и поэтому не особенно злобное солнышко, выглянуло из-за банановой рощи, что уютно расположилась у меня за спиной.
Оптический обман тут же приказал долго жить, меняя цвета и перспективы. И, вот, уже нежно-зеленое море было безжалостно разлучено с голубовато-лазурным небом: будто бы кто-то торопливо провел по прекрасному художественному полотну лезвием тупого ножа, оставляя где-то там, в немыслимой дали, грубый шрам – линию горизонта.
Нежное прохладное утро тихо и незаметно скончалось, родился новый тропический день – безжалостный в своей грядущей жаре…
Так случилось, что обратно пошли только через одиннадцать месяцев с небольшим. Вдвоём с Фьордом. Доктор Мюллер заживо сгорел в одной из славных карибских эскапад. Мари тоже умерла, как будто колодезная вода – в деревянном ведре – покрылась тонкой корочкой льда…
Не будем здесь об этом. Про это – роман целый надо писать. Напишу, в обязательном порядке. Честью клянусь. Тем не менее.